Никола и его друзья

Аньян посмотрел на меня, больше ничего не сказал и пошел повторять урок по грамматике. Он просто ненормальный, этот Аньян!

— Надо бы тебе купить футбольный мяч, чтобы мы все могли играть в футбол, — сказал Руфус.

— Ты что, смеешься? — сказал я. — Деньги — мои, а я буду тратить их на вас! Сначала ты займи четвертое место по истории, если тебе уж так хочется играть в футбол.

— Ты просто жадина-говядина, сказал Руфус. — А получил четвертое место по истории, потому что ты любимчик учительницы, как Аньян.

Но я не успел дать ему в нос, потому что зазвенел звонок, нам надо было строиться и идти в класс. Вечно одно и то же: как только мы начинаем играть, так — дзинь! дзинь! — и надо идти на урок. А потом, когда мы построились, прибежал Альцест.

— Вы опоздали, — сказал Бульон, наш воспитатель.

— Я не виноват, — ответил Альцест. — К завтраку было на один рогалик больше.

Бульон вздохнул, велел Альцесту встать в строй и вытереть масло на подбородке.

На уроке я сказал Альцесту, он сидит рядом со мной.

— Видел, что у меня есть? — И показал ему деньги!

И тут учительница крикнула:

— Никола, что это у вас там за бумажка? Принесите ее тотчас же сюда и дайте мне.

Я заплакал и отнес деньги учительнице, она удивленно открыла глаза.

— Но, — спросила она, — что вы с этим сделаете?

— Еще не знаю, — объяснил я. — Мне их дал папа за сочинение о Карле Великом.

Учительница, — а я видел, что она с трудом сдерживает смех, иногда с ней это случается, и тогда она становится красивой, — вернула мне деньги и велела спрятать их в карман. Она сказала, что с деньгами не играют и что я не должен потратить их на какие-то глупости. Потом она вызвала Клотера, и я не думаю, что его папа даст ему деньги за отметку, которую он получил.

На перемене, когда все остальные гуляли, Альцест потянул меня за руку и спросил, что я буду делать с деньгами. Я ответил, — не знаю. Тогда он сказал, что на десять франков можно купить много плиток шоколада.

— Ты сможешь купить целых пятьдесят штук! Представляешь, пятьдесят плиток шоколада? — сказал Альцест. — По двадцать пять на каждого.

— А почему я должен тебе отдать двадцать пять? — спросил я. — Ведь деньги — мои!

— Брось ты с ним говорить, — сказал Руфус Альцесту. — Он жадина!

Они пошли играть, а мне наплевать на это, пусть говорят, что хотят. И что они мне все надоедают с моими деньгами?

Но Альцест неплохо придумал насчет шоколада. Во первых я очень люблю шоколад и у меня никогда не было пятидесяти плиток сразу, даже когда я гостил у бабушки, а она мне дарит все, что я захочу. Поэтому после уроков я помчался в булочную, и когда продавщица меня спросила, что мне надо, я сказал:

— Шоколад в плитках на все деньги, вы мне должны дать пятьдесят штук, так сказал Альцест.

Она посмотрела сначала на деньги, потом на меня и спросила:

— Где ты их нашел, мальчик?

— Я их не нашел, — ответил я, — мне их дали.

— Тебе их дали, чтобы ты купил пятьдесят плиток шоколада? — спросила она.

— Ну да, — ответил я.

— Я не люблю, когда дети лгут, — сказала она. — Лучше бы тебе вернуть деньги туда, где ты их нашел.

И она так сердито посмотрела на меня, что я убежал и плакал до самого дома.

Дома я все рассказал маме. Она поцеловала меня и сказала, что они с папой все уладят. Мама взяла деньги и пошла к папе. Он сидел в гостиной. Потом мама вернулась с монеткой в двадцать сантимов.

— На эти двадцать сантимов ты купишь плитку шоколада, — сказала мама.

И я был очень рад. Я даже думаю, что отдам половину шоколада Альцесту, ведь он мой друг, и мы ним всегда делимся.

Как мы с папой ходили на рынок

После ужина папа с мамой подсчитали расходы за месяц.

— Не понимаю, куда уходят деньги, которые я тебе даю, — сказал папа.

— Вот как! Мне очень нравится, когда ты об этом спрашиваешь, — ответила мама. Но видно было, что она сердится.

А потом она объяснила папе, что он просто не представляет себе, сколько стоят продукты, и если сам пойдет за покупками, то все поймет, и что вообще не следует обсуждать этот вопрос при ребенке.

Папа сказал, что все это чепуха, что если бы он ходил за покупками, можно было бы экономить и питаться гораздо лучше, и что ребенку надо идти спать.

— Ну что ж, раз ты такой умный, то и будешь сам ходить за покупками, — сказала мама.

— Прекрасно, — ответил папа. — Завтра воскресенье, и я сам пойду на рынок. Меня-то они не надуют, вот увидишь!

— Здорово! — сказал я. — И я с папой, можно?

Но меня отправили спать.

Утром я спросил у папы, можно ли мне пойти с ним, и папа ответил, что да, что сегодня покупками займутся мужчины. Я обрадовался, потому что вообще люблю ходить с папой, а на рынок — это здорово! Там полно народа, все шумят, как у нас в школе на большой перемене. А еще там вкусно пахнет.

Папа велел мне взять сетку для покупок, а мама попрощалась с нами, посмеиваясь.

— Смейся, смейся, — сказал папа. — Посмотрим, как ты повеселишься, когда мы вернемся с вкусными вещами, и ты увидишь, сколько мы на это потратили денег. Мы мужчины, и нас не проведешь. Так, Никола?

— Ага, — согласился я.