Никола и его друзья

— А что же я буду тогда проращивать на мокрой вате? — спросил я.

— Послушай, Никола, — сказал папа, — иди играть в свою комнату.

Тогда я с плачем поднялся к себе, а там как раз у мамы уборка была в разгаре.

— Нет, нет, Никола, не входи! — сказала мама. — Иди играть в гостиную. Почему ты не занимаешься проращиванием фасоли, как я тебе посоветовала?

Когда я спустился в гостиную, то сразу же, пока папа не начал кричать, сообщил ему, что меня сюда послала мама, а если она услышит, что я плачу, то рассердится.

— Ладно, — сказал папа, — только веди себя хорошо.

— А где мне взять фасольку, чтобы проращивать? — спросил я.

— Надо говорить не фасолька, а фасоль, — начал папа, потом посмотрел на меня, поскреб в затылке и сказал: — Посмотри на кухне, нет ли там чечевицы. Она может заменить фасоль.

Чечевица у нас на кухне нашлась, и я ужасно обрадовался. А папа мне показал, как надо намочить вату и уложить на нее чечевички.

— Теперь, — сказал папа, — положи вату на блюдечко и поставь его на подоконник. Скоро появятся стебли и листья.

И он снова улегся на диван. Я все сделал, как сказал папа, и стал ждать. Но стебли никак не появлялись, и я не мог понять, в чем причина. Поэтому я снова пошел к папе.

— Что еще? — закричал папа.

— Стебли никак не появляются, — сказал я.

— Ты что, хочешь, чтобы я тебя отшлепал? — крикнул папа.

И тогда я сказал, что навсегда уйду из дому, что я самый несчастный, и они меня больше никогда не увидят и еще очень пожалеют обо мне! И что с чечевицей все нарочно придумали. Тут прибежала мама.

— Неужели ты не можешь быть терпеливее с ребенком? — спросила она у папы. — Я должна убрать в доме и не могу им сейчас заниматься. Мне кажется…

— А мне кажется, — ответил папа, — что человек должен иметь возможность хоть немного отдохнуть у себя дома.

— Моя несчастная мама была совершенно права, — сказала мама.

— Не вмешивай сюда свою маму, и, кстати, она совсем не несчастная! — закричал папа.

— Ну конечно, теперь ты будешь оскорблять мою маму!

— Я оскорбил твою маму? — крикнул папа. Тогда мама заплакала, а папа принялся ходить по гостиной и что-то кричать.

Тут я сказал, что если они не сделают так, чтобы мои чечевички сразу проросли, то я возьму и умру. Тогда мама меня шлепнула.

Вот всегда так: когда родители возвращаются после каникул, они становятся совершенно невыносимыми.

Альцеста исключают из школы

Случилась ужасная вещь: Альцеста исключили из школы.

Это произошло на большой перемене. Мы все играли в салки с мячом. Вы знаете эту игру? Тот, у кого в руках мяч, водит. Он должен попасть мячом в кого-нибудь другого, и тогда другой сразу плачет и начинает водить вместо него. Это очень веселая игра. Не играли только Жоффруа (его не было в школе), Аньян (он всегда на переменах повторяет уроки) и Альцест (он ел свой последний утренний кусок хлеба с вареньем). Самый большой ломоть Альцест всегда оставляет для второй перемены, ведь эта перемена очень длинная. На этот раз водил Эд. Такое случается не часто: Эд — очень сильный, поэтому все стараются его не салить. Ведь он, когда водит, бьет очень больно. И вот Эд нацелился в Клотера, а тот бросился на землю и закрыл голову руками. Мяч пролетел над ним и — бум! — попал в спину Альцесту. Альцест выронил свой ломоть, и он упал вареньем вниз. Альцест жутко разозлился, он весь покраснел и заорал. Тогда Бульон — наш воспитатель — прибежал, чтобы узнать, в чем дело, только он не заметил хлеба с вареньем, наступил на него, поскользнулся и чуть не упал. Бульон очень удивился, у него весь ботинок был в варенье.

А Альцест прямо как взбесился. Он замахал руками и закричал:

— Черт возьми! Вы что, не видите, куда ноги ставите? Нет, это уж чересчур!

Альцест был прямо в ярости. Надо сказать, что когда дело касается его еды, с Альцестом шутки плохи, особенно на второй перемене, ведь для нее он сберегает самый большой ломоть хлеба с вареньем. А Бульон тоже рассердился.

— Ну-ка, посмотрите мне прямо в глаза, — сказал он Альцесту. — Повторите, что вы сказали!

— Я сказал: черт возьми! Вы не имеете права наступать на мой хлеб! — крикнул Альцест.

Тогда Бульон взял Альцеста за руку и потащил за собой. А у самого подошва чмокала: чвяк, чвяк — это из-за варенья.

А потом мсье Мушабьер дал звонок на урок. Мсье Мушабьер — наш новый воспитатель, и мы еще не успели ему придумать смешного прозвища. Мы вернулись в класс, только Альцест все не шел. Учительница очень удивилась.

— А где же Альцест? — спросила она.

Мы хотели ей ответить, но тут открылась дверь, и вошел директор, а с ним Альцест и Бульон.

— Встаньте! — сказала учительница.

— Сядьте! — сказал директор.

У директора был сердитый вид, у Бульона — тоже. А толстые щеки Альцеста были в грязных полосках от слез, и он шмыгал носом.