Никогда-никогда. Часть 1

— Ты уверен, что это твой? — спрашиваю я.

Он пожимает плечами.

— Кажется дома никого нет, — замечает он. — Приступим?

Я киваю. Я не должна быть голодной, но так и есть.

Мне хочется войти внутрь и что-нибудь съесть, и может исследовать свои симптомы и посмотреть, вошли ли мы в контакт с какой-нибудь поедающей мозг бактерией, которая украла наши воспоминания.

В таком доме, как этот, должна быть пара ноутбуков. Сайлас заворачивает на подъездную дорожку и паркуется. Мы робко выходим и осматриваем кустарники и деревья так, будто они оживут.

Он находит ключ на своем брелке, который открывает входную дверь. Пока я стою позади него и жду, изучаю его. В своей одежде и с такими волосами у него вид крутого парня, которому все равно, но его плечи выглядят так, будто его многое заботит. От него пахнет так же, как снаружи: травой, сосной и плодородным торфом. Он собирается повернуть ручку двери.

— Подожди!

Он медленно поворачивает ручку, несмотря на настойчивость в моем голосе.

— Что если внутри кто-нибудь есть?

Он ухмыляется, а может это гримаса.

— Может они спросят у нас, какого черта происходит…

И вот мы внутри. Мы стоим неподвижно в течение минуты, осматриваясь вокруг. Я съеживаюсь позади Сайласа, как размазня. В доме не холодно, но я дрожу. Все внутри тяжелое и впечатляющее — мебель, воздух, моя сумка, которая свисает с плеча мертвым грузом.

Сайлас идет вперед. Я хватаю его за заднюю часть рубашки, когда мы проходим через фойе в гостиную. Мы двигаемся из комнаты в комнату, останавливаясь, чтобы изучить фотографии на стенах. Двое улыбающихся, загорелых родителей обнимают двух улыбающихся, темноволосых мальчиков, на заднем плане океан.

— У тебя есть младший брат, — говорю я. — Ты знал, что у тебя есть младший брат?

Он качает головой. Улыбки на фотографиях становятся более редкими, тогда как Сайлас и его младший брат становятся старше. На фотографиях множество прыщей и брекетов, есть фотографии, на которых родители изо всех сил стараются быть веселыми, прижимая к себе мальчиков.

Мы идем в спальни…, в ванные комнаты. Мы поднимаем книги, читаем этикетки на коричневых бутылочках от лекарств, которые находим в аптечках. Его мама по всему дому держит засохшие цветы: прижатые книгой на ночном столике, в ящике для косметики и выложенные на полках в их спальне. Я трогаю каждый цветок, про себя проговаривая названия. Я помню названия всех цветков. Почему-то я хихикаю из-за этого. Сайлас резко останавливается, когда входит в спальню родителей и видит, что я склонилась от смеха.

— Извини, — говорю я. — Был один момент.

— Какой момент?

— Момент, когда я поняла, что забыла все о себе, но знаю, что такое гиацинт.

Он кивает.

— Да.

Он смотрит на свои руки и морщит лоб.

— Думаешь мы должны кому-нибудь рассказать? Может поехать в больницу?

— Думаешь они нам поверят? — спрашиваю я.

Мы смотрим друг на друга. Я снова сдерживаюсь, чтобы не спросить, разводят ли меня. Это не развод. Все слишком реально.

Затем мы идем в кабинет отца, роемся в бумагах и заглядываем в ящики. Нет ничего, что сказало бы нам, почему мы такие, ничего необычного.

Я продолжаю краем глаза следить за ним. Если это развод, то он очень хороший актер. Может это эксперимент, думаю я.

Я — часть какого-то психологического эксперимента правительства и проснусь в лаборатории.

Сайлас тоже за мной наблюдает. Я вижу, как его взгляд скользит по мне, интересующийся…, оценивающий. Мы не разговариваем много. Только:

— Посмотри на это.

Или:

— Как думаешь, это что-то важное?

Мы незнакомцы и между нами только несколько слов.

Комната Сайласа последняя. Он сжимает мою руку, когда мы заходим и я ему позволяю, потому что снова начинаю чувствовать себя не в себе.

Первое, что я вижу — наша фотография на его столе. На мне костюм — слишком короткая балетная пачка с принтом леопарда и черные крылья ангела, которые элегантно расправлены позади меня. Мои глаза густо накрашены сверкающими тенями. Сайлас одет во все белое с белыми крыльями ангела. Он выглядит красивым.

Добро против зла, я думаю. Это какая-то игра? Он смотрит на меня и приподнимает брови.

— Плохой выбор костюма, — пожимаю я плечами.

Он выдавливает улыбку и мы расходимся по разным сторонам комнаты.

Я смотрю на стены, на которых висят фотографии людей: бездомный мужчина, сгорбившийся у стены и держащий вокруг себя одеяло; сидящая на скамейке женщина, плачущая в руки. Цыганка, ее руки сжали ее собственное горло и она смотрит в объектив камеры пустыми глазами.

Фотографии мрачны. Мне хочется отвернуться, чувствуя стыд. Я не понимаю, как кому-то хочется фотографировать такие мрачные грустные вещи, не говоря уже о том, чтобы повесить их на стену и смотреть каждый день.

А затем я поворачиваюсь и вижу на столе дорогой фотоаппарат. Он лежит на почетном месте, на стопке блестящих фотоальбомов. Я смотрю туда, где Сайлас тоже изучает фотографии. Творческая личность. Это его работа? Он пытается узнать это? Нет смысла спрашивать.

Я двигаюсь дальше, смотрю на его одежду, заглядываю на полки у его дорогого стола из красного дерева.