Никита Добрынич

Новгород-Северское княжество перестало существовать. Восточные удельные князья: курский и рыльский, сохранили свой статус, приняв княжение из рук Никиты. Путешествовать и торговать по Десне стало проще и безопаснее. Торговля для Коробова значила много, в Киев из Карачева сразу же пошли караваны с грузом товаров. С одним из первых караванов в Чернигов приплыли братья Коробовы с женами. Никиты в городе до сих пор не было, он наводил порядок в захваченном княжестве. Прибыл он только через три дня и, нигде не задерживаясь, ввалился в комнату к Олегу, усталый, пропыленный, но веселый. Олег потащил его в баню, за ними увязались братья Коробовы, Счастливчик и парочка старых комбатов. Там же, в предбаннике, получилось небольшое застолье, вот где можно было, и поговорить по душам, и обсудить деловые вопросы. Ближе к вечеру охрана утащила спать комбатов со Счастливчиком. Затем ушли Коробовы, строгие жены были их семейной традицией. Олег и Никита пошли двором в башню, продолжить веселье.

— Угостить? — предложил сигарету Никита.

— Чур меня! — притворно испугался Олег.

— Зря боишься. Я Первушу угощал, никакого привыкания.

— Чертов наркоман, — по-доброму обругал друга Олег, — Первуша? Кто такая?

— Княгиня бывшая. Зазноба твоя. Валера конспирацию развел. Поехала со мной в Чернигов, а путешествие затянулось …

— Понятно…

— Возьмешь её к себе?

— Не знаю. Вроде бы соскучился, письмо в Карачев писал …, но тут такое дело … Ждана и Света, они обе беременны. Если еще Марфа залетит?

— Меня догоняешь, будущий папаша!

— Ты пленных дружинников князя Изяслава куда дел? Выкуп взял? — усмехнулся Олег.

— С кого выкуп взял, а кого продал. Дорого, — довольно согласился Никита.

— А половцев ты зачем в рабство продал? Они могли стать в будущем прекрасным заслоном от монголов!

— Я другого мнения. Из них монголы наберут вспомогательные войска. Степь нужно выжечь, превратить в пустыню. Монголов уничтожать в лесу, я уже переговорил с дядей — он начал нанимать людей для посадки деревьев и кустарника в пограничье.

— Не успеем.

— Тополя быстро растут. Кроме того на границе я запретил рубить лес и заниматься земледелием, оно тут подсечное, — нахмурился Никита.

— Мы, надеюсь, от монголов отобьемся! А Север и Юг? Эти придурки, даже когда вместе в поход ходят, воюют отдельно, — горько засмеялся Олег.

— Думаю, шансов объединения северного клана Рюрикович с южным кланом мало. Монголы потому и победили, десятки князей разбиты на два клана. А от монголов угроза исходила ужасная. Ничего не помогло тогда и сейчас не поможет, — грустно произнес Никита.

— Я Олег-Муромец! Среди народа свой человек. Вы, Коробовы, чужаки. Так вот, что я тебе скажу, никто варягов не любит. Возьми мой Муром. Князь Давыд заболел проказой, а муромская чудотворница Феврония его вылечила. Жениться он на ней отказался, снова заболел…

— Я эту притчу знаю, — прервал Олега Никита.

— А то, что, когда князь, всё-таки, женился на Февронии, то его родственники за это из князей прогнали? Это помнишь?

— И это знаю. Ты ответь, кому она нужна народная любовь, — засмеялся Никита.

— Около Козельска есть село Поганкино, жители которого будут снабжать провиантом монголов, осадивших «злой город». Так что мне нужна любовь народа, или отсутствие ненависти. Разведка и диверсии без поддержки населения очень сложны. Ты знаешь, сколько я сил трачу, когда на пути противника пустыню создаю? А с народной поддержкой это делается легко и просто.

— Ладно. Спать пошли, народный любимец, — потащил Никита Олега в башню. Никита начал раздеваться, но заметил, что Первуша не спит.

— Всё в порядке? — шепотом спросил Никита.

— Не беспокойся за меня.

— Детская любовь самая жгучая. Никак не проходит?

— Никита, всё давно перегорело. Я взрослая женщина и понимаю…

— Если взрослая, то я спокоен, — усмехнулся Никита.

— Я рассудительная и хладнокровная. Не люблю его уже давно, — твердо произнесла Первуша.

— Вон ты какие слова знаешь! Переболела? Хорошо.

— Не нужен он мне. Посмотрела на него, ни одной струнки в душе не зазвенело, — горячо зашептала Марфа.

— Спи, — улыбнулся Никита. Никита улегся, обнял своих девчат, и сразу задремал. Сквозь сон услышал легкие шаги босых ног. Хлопнула дверь — Первуша пробежала на носочках по коридору, заскрипела дверь комнаты Олега. Больше Никита ничего не слышал, он крепко заснул.

* * *

На утреннюю пробежку Первуша опоздала. Никита нарезал уже шестой километр, когда она вышла. Одела на крыльце тонкие сапожки и пристроилась рядом.

— Четыре километра всего осталось, — упрекнул Никита.

— Перестань сопеть от злости, дыши ровнее, — в голосе Никиты не было ни капли насмешки.

— Он утром даже не поцеловал, пошел на турник подтягиваться, — дрожащим голосом сообщила Первуша.

— То, что Олег нагрузку организму дает, это он молодец, — поддержал друга Никита.

— Какие вы, мужчины, сволочи, — прошипела Марфа.

— А я поверил в образ рассудительной, спокойной и разумной женщины. Обманула, — притворно расстроился Никита. Марфа остановилась. Из её глаз лились потоки слёз. Марфа захлюпала носом, уткнулась Никите в грудь. Рубашка мгновенно стала мокрой.