Ник Ботаник

– Погоди, – попросил я, не слыша своего голоса. – Прилягу. Плохо мне что-то…

Миша помог мне упасть на кровать и, всколыхнув воздух, куда-то умчался. Наверное, за врачами.

Боли в моей многострадальной голове надоело сидеть сжатой до размеров иглы. И она, похоже, решила занять весь доступный объем черепной коробки. И моих челюстей походу тоже, потому как в них дико заныли все зубы, в том числе и два давным-давно вырванных зуба мудрости.

Я отчетливо ощущал, как она разворачивается, ветвится в голове и растет, постепенно расползаясь и вызывая нестерпимую ноющую чесотку. Хотя это не совсем точное определение. У меня почему-то возникло видение желтовато – молочного молодого цветка, чем-то похожего на лилию, который пустил свои тончайшие полупрозрачные корешки в моем мозгу подо лбом, сразу за глазами, и усиленно осваивает новое жилище, – костяной горшок моей головы. И еще мне показалось, – он вполне доволен выделенным ему сосудом.

А я был очень недоволен присутствием там непонятной дряни, укореняющейся и обживающейся без моего согласия. Даже такой прекрасной дряни, больше похожей на лотос божественной красоты. Ясно, конечно, что это подселенный мне Сычом симбионт, точнее его остатки, так и не изученные, и не извлеченные до конца Анатолием Георгиевичем. И это он растет там и ворочается, разветвляя тоненькие болезненные щупальца, вовремя не обрубленные ангелом – хирургом, опоздавшим со своим огненным двуручным скальпелем. Но от понимания этого, мне совершенно не становилось легче! Все равно, – я теперь неполноценный! Полузомби, с настоящим паразитом в голове, причем вполне живым, а не виртуальным, придуманным юным сказочником Ботаном!

По мне, так лучше сдохнуть, чем стать питательной средой для всякой неизвестной заразы! Где там что-нибудь острое или тяжелое, чем можно быстренько самоубиться? А-а-а!

Стоп-стоять, лошарики! Суицид – не наш метод! Оставлю его для плана «Б». А сейчас, самое время попробовать план «А»!

Не знаю, как объяснить то усилие, которое я в порыве отчаянной ненависти к Сычу и предсмертной жалости к себе смог создать в превращающихся в кашу мозгах, и как вообще смог это сделать. Мне показалось, от вибрирующего внутреннего напряжения сейчас вскипит не только кровь и серое вещество в мозгу, но и сама голова лопнет, словно перекачанная шина!

И вдруг, я почувствовал, – расстроенный до невозможности симбионт в панике вбирает свои загребущие корешки обратно и скукоживается до размеров свежевылупившегося тюльпанчика. И при этом ему до невозможности страшно! Не смотря на всю невероятность ситуации, я почему-то не очень-то и удивился внезапно пришедшему пониманию эмоций этого внедренного в мою голову существа.

То-то же, глист! Не лезь, куда не просят, паразит гадский! – подумал я специально для него и почувствовал, как симбионт испуганно сжался еще больше. Понимает он меня что ли?

Неожиданно в ответ, в голове расцвело и исчезло чувство непреднамеренной вины и легкое ласковое непередаваемое словами дуновение в мозгу в качестве извинения. А затем тихо прошелестели слова: «Умоляю! Не говори никому обо мне! Кроме меня тебе никто не поможет!»

Блин! Ну, ничего ж себе! А-а-а! Все! Песец! Оно еще и говорит!!!

«А ты можешь помочь мне!» – прошелестело просительно.

«Сгинь, шиза подлая!»

«Я не Шиза!» – обиделся симбионт. – «Я…»

Послать его еще раз я не успел, – в палату набежала толпа народа и тот испуганно притих.

– Ваня! Ну нельзя же так! – облегченно выдохнул Анатолий Георгиевич, как только я открыл глаза. – Приборы воют как сумасшедшие! Ты почти не дышишь! Аллес! Пятнадцать минут клиники! Я думал уже все – стопроцентно вперед ногами!

Не смотря на его не показное беспокойство, чувствовал я себя довольно сносно. Ни голова не болела, ни свежий шрам в месте сползшего лоскута кожи на щеке не дергало. И вообще, почему-то я оказался выспавшимся и бодрым. Пятнадцать минут клинической смерти? Походу не зря говорят – на том свете отоспимся…

– Как ты? – поинтересовался хмурый Виктор Васильевич, а мне стало интересно – они всегда теперь будут вместе за мной присматривать? И вообще – за попытку помочь мне, конечно, спасибо! А дальше-то что? Подопытного кролика на постоянной основе в его ведомстве из меня сделают, или как?

– Могло бы быть и хуже! – ответил я, улыбаясь, не решив пока, стоит ли возмущаться раньше времени. Помочь люди хотели, все-таки. – Все нормально!

С одной стороны, им вроде бы и не нужно знать ничего о том, что мой симбионт жив. А с другой… А с другой – оно им надо? Хотя…

Судя по Сычу, надо бы. Явное вмешательство третьей стороны налицо. Биоконтроллер этот…

Другое дело, – никаких доказательств я им предоставить не смогу. Плюнуть на просьбу симбионта и передать им его слова? Так меня тогда совершенно другими лекарствами кормить начнут. И удобную пижаму на смирительную рубашку заменят. А симбионта того, если только вместе с моими мозгами вытащат. По-другому у них не получится. Пробовали уже. Нет уж! Как известно – торопись не поспешая!