Ник Ботаник

– Так Сыч с тебя и начнет! – схватил меня Макс за рукав, опасливо глянув в сторону Степаныча. – Он же только тебя видел, после того как я попытался доступ к его характеристикам получить!

– А, я ему и расскажу, как все на самом деле было! – вырвал я со злостью руку из его цепких пальцев. – Тебе-то уже что? Все равно ты в розыске и квартира опечатана! Чего тебе терять? Смоешься куда-нибудь, как Степаныч сказал, и все! А мне тоже бежать некуда! Так что, давайте уж как-то без меня! Пока!

Я отодвинул задвижку, открыл ворота и вышел. На улице было уже совсем темно. Ни фонарей, ни Луны. Так и шею свернуть недолго! Однако добрался домой без происшествий. Принял душ, перекусил вчерашней «лазаньей по-флотски» и завалился спать, с трудом выбросив из головы весь ералаш последних суток.

IV

На следующий день работы оказалось невпроворот, хотя и занимался я только одной единственной машиной. Кабриолетом длинноногой крашеной брюнетки с ярко – алыми наколотыми ботоксом губами, периодически бросающей на меня из окошка комнаты для клиентов на втором этаже, недвусмысленные многозначительные взгляды. Полностью менял в ее еще не старом «Шевроле Камаро» все по ходовой: амортизаторы, тормозные диски, втулки и тяжки стабилизатора, подшипники и сайлентблоки. Вот скажите, пожалуйста, – машине всего-то пять лет, – как можно было за это время так ходовую убиндошить?

А может быть, ей машину уже в таком виде подарили? В то, что сама купила, в жизни не поверю. Такие… С такими… Короче! Не покупают. Такие отрабатывают. Авансом. Похоже, не повезло ей – «папик» жадный попался. Совсем изъезженную пятилетнюю рухлядь подарил. Или эта холеная фифа, словно сошедшая с обложки модного глянца, по его мнению на лучшую пока не тянет? Так сказать, еще не все глубины своих талантов ему открыла.

Примерно так вот размышляя, я и работал, иногда посматривая наверх, не буду кривить душой. Хоть и кукольная стервочка, а все равно приятно, когда ты кому-то нравишься. Вот и поглядывал исподтишка изредка, пытаясь понять способ мышления этих странных существ со смещенным центром тяжести. Вот нафига я ей сдался? Был бы качок какой-никакой блондинистый, с бицепсами – трицепсами и кубиками пресса, тогда бы и понятно. А так, ни на животе пресса, ни в кошельке. Комбинезон рабочий, чистый правда, но не на него же эта красотка запала?

Не зря я не стал ей глазки строить и сердечки из пальцев крутить, как она мне. Ой, не зря. Приехавший заплатить за ремонт бритоголовый папик, – надо сказать, походу совсем непростой мужик, ну очень уж подозрительно на меня смотрел. А я че? Я ниче! Ответил ему чистым взглядом невинного младенца. С некоторым даже подобострастием при виде его, доступного мне только в мечтах, такого красивого пресса. Бабла, я имею в виду.

Да-а. Такого у меня нет и, наверное, и не будет. А когда я еще чистой ветошью по рулю при нем прошелся, и ручку на водительской двери аккуратно протер от своих пальчиков, он вообще потерял ко мне интерес, ткнув две пятитысячных купюры в нагрудный карман моего комбинезона. Я вежливо поблагодарил и с достоинством удалился, наблюдая в стекле офиса продавцов автомобилей, как его отражение провожает меня внимательным тяжелым взглядом.

К чему бы это? Надеюсь, я никакую заразу в гараже у Степаныча не подхватил? С их непонятными видимыми характеристиками, кодами доступа в мозги и прочей компьютерной мистикой.

В этот раз трамвай приехал сразу. Ясное дело, – я же не тороплюсь никуда.

Во дворе на удивление никого не оказалось, даже прописавшихся на лавочке у подъезда пенсионерок – шпионок.

Принял душ, поломал голову, чего приготовить в этот раз, и ничего не надумав, поджарил четыре яйца с двумя сосисками. Включил телик. Как всегда, – на какой канал не переключи, – три минуты чего-нибудь толкового, чтобы заинтересовать, и тут же начинается реклама минут на двадцать. Пощелкал каналы туда – сюда и выключил. Надоело про памперсы от насморка и прокладки от перхоти слушать. Притомили…

В начале девятого маяться бездельем осточертело окончательно, и я решил пораньше лечь спать. Уже и разделся, и зубы почистил. Но тут кого-то на ночь глядя нелегкая принесла, – в дверь позвонили. Снова Максу и Степанычу неймётся?

Как был в трусах, так и пошел посмотреть.

– Кто?

– Открывай, брателло! – донеслось из-за двери. – Свои!

– Кто? – еще раз переспросил я. Нет у меня здесь «своих». Так поздно ко мне знакомые не ходят.

– Открывай, Ваня! – попросили с той стороны голосом Сыча. – Открывай, дорогой! Поговорить надо!

Вот как? Значит, не так уж все и страшно с его головой? То-то его так неожиданно быстро из больницы выписали.

Что ж. Поговорить, так поговорить. Никаких контр у меня с ним нет, так почему бы и нет? Я, недолго повозившись с дурацким замком, открыл. Стоило тому только щелкнуть, дверь резко отворилась и, отталкивая меня в сторону, в квартиру ворвался здоровенный бугай. Бросил на меня грозный взгляд из-под низкого лба и ринулся заглядывать во все комнаты, не пропустив и ванную.