Нифельшни из Хаоса

О чем она просила? Открыть таза и порадоваться что из-за ее бессилия он оказался здесь заложником то ли возродившегося из пепла прошлого, то ли выросшего в чужой крови будущего? Что ему сказать? Предложить потерпеть?

Эрэлим слабо, почти незаметно, качнул головой, но ни на что другое ему не хватило сил. Марори подошла ближе. С остервенением обреченной вцепилась в тяжелые цепи, хоть знала — никакая сила на свете не поможет их снять.

— Честно говоря, я рассчитывала вытащить Шаэдиса, но, увы, не всегда все идет по запланированному сценарию. Ты тому лучше подтверждение, моя дорогая Тринадцатая.

Шаэдис? Она собиралась сделать это с Крэйлом? Боль в висках усилилась, но теперь к ней прибавилось тянущее чувство в груди, растущее, закручивающееся по спирали, словно торнадо.

— В любом случае, — продолжала откровенничать Крээли, — не так важно, кто стал приманкой. Главное, что ты клюнула.

— Разве нельзя было просто забрать меня? — Марори снова и снова дергала цепи, но те едва шевелились. Слишком тяжелы, а она, кажется, тает буквально на тазах.

— А как же великая жертва? — Крээли изогнула бровь и, не дождавшись ответа, разочарованно вздохнула. — Ты слишком юрка, Тринадцатая, и что бы я ни делала — тебе все время удавалось избегать моих любящих объятий. В конце концов я решила, что нужно просто изменить тактику. И, как видишь, — ее когтистая рука указала на распятого Марроу, — все получилось. Спасибо, что научила меня этому. Как видишь, я тоже не всесильна.

На этот раз ее смех был отравлен ядом издевки.

Она была всесильна.

И даже едва трепещущий внутри Марори голос Тринадцатой предпочитал помалкивать.

— Я могу сделать из него хорошую игрушку, если пожелаешь, — перестав посмеиваться над свей же шуткой, великодушно предложила Крээли.

— Не трогай его. Отпусти. Я же здесь.

— О нет, моя дорогая. — Крээли прищелкнула языком, придвинулась ближе и, схватив Марроу за волосы, запрокинула его голову, разглядывая с нескрываемым отвращением. — Он так или иначе уже мертв.

И все же, словно в насмешку над ее словами, Марроу слабо застонал.

Марори перевела дух, зажмурилась от того что в груди стало невыносимо больно. Кажется, Крээли ударила ее чем-то острым? Или это было просто видение? Что вообще здесь происходит?

Крээли с отвращением отпустила голову эрэлима, и та безвольно поникла на плечах.

— Отпусти его, — снова попросила Марори. Наивная и глупая попытка, лишенная всякой надежды, что в этом мире еще осталась хоть капля человечности. Знала, что ее слова ничего не изменят и все равно унижено просила: — Прошу тебя, Крээли. Он ни в чем не виноват.

— Маленькая моя, — Темная почти ласково погладила ее по волосам когтистой, так похожей на ее, рукой. — Видишь ли в чем дело. Мне все равно, что с ним будет. Его жизнь или смерть не принесут мне никакого удовольствия и ничего не изменит. Но видишь ли какое дело. Ни к чему чтобы кто-то знал о том, что тут происходит. Пока я сама не решу, что пора поднимать занавес.

— Хочешь уничтожить Равновесие? — Боль стала сильнее. Марори прижала руку к груди, нащупала под тканью выпуклый шрам. Значит, все-таки не показалось. Что с ней сделали на этот раз? — Хочешь, чтобы за ошибку группки фанатиков поплатилась каждая живая душа?

— Хочу жить! — неожиданно зло выплюнула Крээли. — Хочу не сидеть в выгребной яме, как крыса. Хочу вернуть то, что у меня забрали: право самой решать, кого любить или ненавидеть.

Марори потихоньку попятилась к Марроу, но Крээли одним резким движением оттолкнула ее к противоположной стене. Марори ударилась о металлическую обивку и медленно обессиленно сползла на пол. В голове поднялся гул, мир начал медленно расплываться, превращаясь в бурую кляксу.

— Даже не вздумай. — предупредила Крээли. — Он останется здесь. Как страховка от твоего непослушания, моя дорогая.

Марроу опять застонала и на этот раз Маррори четко услышала:

— Беги, Мар.

— Только с тобой, ты же знаешь, — с кровавой улыбкой пообещала Марори. И встала, шатаясь, словно надломленная соломка на сквозняке. В первый раз что ли сносить побои и зализывать раны? И точно не в первый вставать, когда, казалось, сил больше нет. — Эта стерва, Марроу, решила, что у нее хватит сил остановить одну чокнутую химеру и умного эрэлима. Мне кажется, пора показать, что даже с синяками мы умеет больно огрызаться.

Бравада, за которой не было ничего, кроме жалкой попытки храбриться. Но если не верить в саму себя и не вырывать победу сломанными руками — то как тогда жить? Умирать с мерзким ощущения собственной трусости? Ну, уж нет.

— Ты неисправима, — прохрипел Марроу, и тишину нарушил металлический лязг цепей. Эрэлим все-таки пошевелил рукой.

Крээли разочарованно вздохнула и нарочито пафосно, театрально похлопала, как будто дарила аплодисменты недостойным актерам.

— Сожалею, что мне придется сломать ваши игрушки, но у меня не так много времени, чтобы тратить его на возню в песочнице и подтирание носов.