Ничто не конец

Десять лет спустя, когда я вышла замуж, боязнь любви стала оправданной. Однажды вечером… впрочем, не однажды! Мужские руки сцепились на моём горле и деформировали гортань. Доступ воздуха прекратился. Сознание помутилось, и перед глазами промелькнула жизнь. Пальцы вовремя разжались, гортань восстановилась, и я задышала. Прокашлялась и отползла в ванную. Отлежалась и заглянула в зеркало. Увидев синяк под глазом и множественные синяки на горле, я села поверх унитаза и задумалась: зачем мне такая любовь? Для кого я берегла свою девственность? Для мужа? Ну что ж! Вот он! Муж. Пьяный лежит на кровати.

Быстро раздевшись, я оседлала его, запустила секс и не могла остановиться: взлетала и падала! Взлетала и падала! О! Это был секс! Не с пьяным мужчиной, лежавшим подо мной, а с семнадцатилетним юношей из моей восторженной юности. Насытившись, сползла с изнасилованного и оставила его с эрекцией неудовлетворённого мужчины.

Должна ли я была его пожалеть? За всю супружескую жизнь я первый раз обошлась без мастурбации. Получила вагинальный секс с его феерическим завершением, последующим ощущением эйфории, полноты сил и сладостного удовлетворения.

Я вышла из спальной и хлопнула дверью.

#

После окончания школы Алекс уехал в Новосибирск: хотел учиться в университете, но не выдержал вступительных испытаний. Завёл роман с одноклассницей и всё лето где-то проболтался. Это стало известно Ленке. Она переживала, ревновала и решила обсудить измену.

Ленка сидела на диване, поджав под себя ноги, и теребила уголок ковра. Печальная и красивая, как марципановая роза или высохшая бабочка в коллекции. Я любила её, как любила Алекса. И даже не знаю, кого из них я любила больше.

– Как ты думаешь? Могу я его простить?

– Простить – значит получить новую измену. Значит не облегчить, а усугубить ситуацию.

Ленка прищурилась.

– Хочешь оставить его себе?

Я возмутилась: вовсе нет! Даже не думала!

Она сдвинула брови и блеснула зелёными глазищами.

– Не простить – значит потерять навсегда.

Ленка наклонила голову, и мне захотелось погладить её затылок. Но я не решилась. Тихонько вздохнула и провела рукой по стене, по геометрическому рисунку ковра, на фоне которого я сидела, как застывший манекен с прямой спиной и прямым взглядом.

– Он тебе изменил.

– А я его прощу!

– Простишь измену?

– Я так хочу!

Она встала, как бы подчёркивая, что тема исчерпана, и медленно прошлась по комнате. Плотно закрыла шторы, чтобы предотвратить доступ жары в квартиру, и опустилась на диван, подобрав под себя ноги.

– Жизнь проще, чем тебе кажется!

– Не проще, чем сама жизнь, – парировала я, готовясь к психологическому террору, который она осуществляла мастерски.

Приподняв левую бровь, она задержала взгляд на моих обгрызенных ногтях. Потом перевела на свои, украшенные дорогим маникюром, и снисходительно улыбнулась. Не стала давить на мою психику. Избрала другой, более изощрённый психологический манёвр, чтобы возвысить своё мнение над моим.

– Ты думаешь, стоит ценить свою жизнь, если не исполняются желания?

– А ты удавись! – фыркнула я и отвернулась. И спрятала между ног свои обгрызенные ногти.

– Хорошая мысль! Удавиться! И навсегда остаться непобеждённой. Запомниться сильной, юной и красивой.

– Ценой смерти?

Она усмехнулась.

– А ты знаешь другой способ?

– Дешёвый фарс!

Впрочем, мы стоили друг друга и дополняли как части банаховых пространств3.

#