Ничейный час

Далеко на юге Анье Тианаль вышла наружу. Наступала ночь, а ее мальчик не вернулся. Мальчик заблудился. Она звала. Она шла по шергу и звала. Она шла к охранным камням и звала. Стража остановила ее. Она стала кричать, плакать и отбиваться, и звать, звать, звать сына. А потом внезапно затихла и обмякла.

Ее тело быстро остывало на холоду, а открытые глаза подергивались ледянистой мутью.

Науринья сидел, привалившись к стене. Зрение уходило. Кровь текла из ушей, рта и носа. Он понимал, что вместе с силой выплеснул и жизнь, и ее уже ничем не восполнить. Даже сила короля Дня не поможет. Он умирал. Он улыбался. Криво и страшно. Блеклое солнце рыбьим глазом пялилось с тусклых небес, а рядом красным оком смотрела полная луна. Он стоял у границы и уже видел то, что не видит ни один живой.

Ну что, последний шаг.

Науринья закрыл глаза. Уже начинается бред. Конец близок.

"Я сделал в жизни, что мог. Мне надо найти ее, Диэле. Я хочу, чтобы она меня простила."

Иди же к ней.

Кто-то звал его — еще с этой стороны, кто-то схватил его за плечо. Но он только улыбался, ведь все это глупо, не пытайтесь удержать, зачем, я же иду туда, куда всегда хотел, не плачьте, так надо, так надо…

Стебли травы и белые корни оплели Науринью Прекрасного, подобно кокону, подобно савану, и медленно утянули в землю. И Деанта, сквозь которого струилась еще оставшаяся сила этой земли, вдруг ощутил в себе тень присутствия ушедшего мага — его насмешливость, его дерзость — но без горечи, без изъяна. Он словно стоял за спиной — Деанта даже обернулся, но не увидел никого даже краем глаза…

Единственное, что взял с собой из города Король Дня — Камень королей. Он был невелик и не так тяжел.

Они спускались по Дороге Процессий, покидая Верхний город. Мертвые плети винограда и плюща оплетали красные стены, сползая по плоским крышам домов знати вниз, в нижний город с его открытыми площадями и иссохшими фонтанами, мертвыми садами и мертвыми домами с распахнутыми дверьми и пустыми окнами. Воздух был мертв и неподвижен. Мертвы были и тени. Даже великая река Тайаннар застыла, не стремясь к умершему морю.

Они заходили в дома, но дома были пусты. Те, кто остался, прятались от них. Пару раз улицу перебегали какие-то люди, но на окрик они не останавливались.

Деанта знал этот город по рассказам матери и Онды, по книгам, по рисункам. И по песне Сатьи, все еще не утихавшей в нем. Он узнавал дома и площади, улицы и дворики. Наверное, в верхнем городе еще стоит дом Тэриньяльтов.

А здесь играли в мяч в Долгий День, и женщины дарили победителям сладости и тяжелые золотые дыни. Деанта не знал вкуса дыни, но, наверное, это было нечто восхитительное. А как-то Арнайя Длинная Рука метнул дыню вместо мяча, а Диса Ловец поймал ее, а вместе с ней поймал и жену, потому как девушка не простила Арнайе, что тот бросил ее дыню как мяч, а Диса был, напротив, человек обходительный.

А вон там, где широкую Дорогу Процессий перекрывает аркой крытый мостик между двумя домами из золотистого камня, некогда стояла принцесса Данрин и смотрела, как в город въезжают женихи, и среди них Ала Аларинья. И узрела она всю красу его, как гласила старинная "Повесть о яблоке". Сколько же хитростей изобрела принцесса, чтобы Ала Аларинья одержал победу на состязаниях и завоевал ее руку, потому, что сердце ее он завоевал без состязания и без боя.

Он сам не заметил, что идет и говорит, рассказывает истории и легенды города, который умер.

— А я ничего, ничего этого не знаю, — говорила Иште, которая шла рядом, словно цеплялась за него, боясь остаться одна. — А ведь я долго жила в этом городе.

— Ты жила уже в умирающем городе. В другом городе, — Деанта говорил мягко, утешая.

— Мы только по стокам лазали. Под землей, — сказал какой-то паренек из следовавших за ними. — Туда ойха не ходили.

— Там власть моего отца, — заговорила, наконец, Майвэ. Ей было горько, тяжело. Она слушала легенды мертвого города, и перед ней словно разверзалась пропасть. Ей не хотелось даже думать, что однажды вот так умрут все воспоминания Холмов, все песни и предания, все прекрасные залы и сады под землей, все-все-все! Она ненавидела эту мысль, она гнала ее — ведь отец держит Правду, ведь боги проснулись, все должно быть хорошо! Но мысль не уходила, точила душу, как те капли, что постоянно падают с потолков пещер, и им навстречу поднимаются медленные и неотвратимые сталагмиты. Она резко повернулась к Госпоже Урожая, за которой скользил шлейф зеленой травы.

— Почему? Почему мы должны все терять? Ведь ничего больше не будет — ни города, ни Ала Алариньи, ни короля-близнеца! Они вросли в этот город, а города нет, и все тает, как тени, навсегда, навсегда! — Она закусила губу, зло глядя на Госпожу Урожая. Тэриньяльт крепко стиснул ее руку, но она вырвалась. — Вы боги. Вы сделаете себе новый мир! А у нас ничего не останется!

Госпожа не посмотрела на нее.