Ничего странного

Придя домой, Ваня широким жестом открыл холодильник и принялся вскрывать деликатесы, припрятанные к Новому году. Но в каждой банке съедал самую малость, тут же накидываясь на соседнюю. Потом опомнился – «ой, чего это я» – как смог наскоро закрыл баночки и пошёл смотреть, обливаясь слезами, как наша футбольная сборная проигрывает кому-то в Европе. Много лет назад, в глубоком детстве, он раз десять ходил в кино на «Чапаева», каждый раз надеясь, что тот выплывет, а теперь с тем же чувством включал в телевизоре родных футболистов. Вот и сейчас все утонули, и, в довершение печалей, пришла с работы жена и обнаружила продуктовый урон. Ивану Семёновичу хотелось умереть. Потом, подумав, он решил напиться, но и эта мысль, как ни странно, не прижилась и, взаимно поворчав с Анечкой, он завалился спать. И то ли съеденное явилось тому причиной, то ли ещё что, но из живота его снова возник младенец – протянув руку во внешнее пространство, он добыл крошечный футбольный мяч и стал играть прямо в Ивановом пузе. Было больно и почему-то обидно. Иван Семёнович разрыдался. «Да когда ж ты родишься, а?» – взвыл он и ничуть не удивился, когда в очередной раз из окошка в животе показалась маленькая почти безволосая голова и ответила: «Что, не терпится меня мамке сплавить? Не бо-ись, скоро уже, не сегодня-завтра. Только ты из зелёной банки больше не ешь, меня от этого пучит».

На том Иван Семёнович пробудился и всю оставшуюся ночь просидел на кухне, думая, а не завести ли им с Анечкой сына, раз такие сны снятся? Но представить жену опять в положении он решительно не мог, и даже заговорить с ней на эту тему боялся. «Ну не самому рожать, в самом-то деле», – подумал он и вздрогнул, вспомнив про сон. Чувствовал он себя грустно, глупо и страшно. Казалось, внутри и вправду кто-то шевелится. «Хорошо ещё, что не высовывается», – промелькнуло в его сознании, постепенно забывающем о столь нужной в жизни и в быту связи с реальностью. Началось это, кстати, довольно давно – то потеряет во сне что-нибудь, а после, наяву, ищут, то набьёт там кому-то морду, а потом угрызениями совести страдает. И теперь ещё этот младенец!

От потока спутанных мыслей Ивана Семёновича неудержимо потянуло в сонные глубины – разобраться, наконец-то, что к чему. Однако заснуть не получалось – выходило одно лишь тревожное ворочанье под зуд безответных вопросов и никакого сна. Пришлось выпить немного коньячка – вскрытая бутылка давно уже ждала своего часа в холодильнике.

Ребёнок был недоволен:

«Совсем с ума сбежал?! Меня ж мутит с твоего пойла! Всё – больше не пойдёшь туда, пока меня не родишь. И потом тоже не пойдёшь – ты мне здесь нужен!». – «Это как?» – спросил Иван Семёнович. «А так! Не пушу. Я ведь тутошний, мне можно. Ты давай, готовься, вот-вот рожать будешь!» – «Это к-к-а-ак?!» – встревожился роженец, мгновенно вспомнивший всё, что знал о родах. «А так!» – донёсся снизу ехидный голосок.

Сперва было больно немного, самую чуточку. Потом Иван Семёнович утвердился в мысли, что смерть его близка. А когда младенец со свистом и хохотом разорвал ручками окошко в пузе и полез наружу, на левую истекающую молоком отцову грудь… «Это конец», – подумал Ваня остатками понимания. Младенец – крупное, довольное собой создание – нагло восседал у него чуть ли не на шее, вглядываясь шальными глазами в измученное лицо. С виду ему было явно не несколько минут от роду, но Иван Семёнович оказался в тот момент не в состоянии удивляться таким вещам. Вспомнив несколько строк из «Отче наш», он усиленно пытался молиться, ожидая скорой кончины. Кажется, Смерть даже коснулась его – она была в белом свадебном платье, с лицом Анечки. Но, несмотря на всё это, ничего особенного не произошло. Живот вдруг сам собой сросся, остались только тоненькие красные полоски-рубцы, предсмертные ощущения улетучились, и Иван Семёнович опять залился слезами – на этот раз от умиления, обнаружив, что ребёнок спит, смачно присосавшись к его левому соску. Оглядевшись, новоиспечённый отец понял, что действие имеет место быть в его квартире. Подумал, что в шкафу валяется немало старых простыней и надо бы порезать их на пелёнки, а на антресолях должна стоять коробка с погремушками, оставшимися от дочерей. А кроватка, наверное, до сих пор пылится на балконе – её предстоит отмыть и как следует протереть спиртом. О жене как-то не вспоминалось – похоже здесь её просто-напросто не было. Но Ивана Семёновича это и не волновало – его переполняло горячее родительское чувство, не оставлявшее место другим мыслям.

* * *

Когда врачи поставили мужу диагноз «летаргический сон», Анечка сперва расплакалась. Но, узнав что это не заразно, повеселела – она давно подумывала, а не развестись ли? Дочек она решила раздать бабушкам – каждой по штуке. Будущее виделось ей светлым и безоблачным.

…А через какое-то время в Ваниной квартирке действительно появился мальчик-младенец, ну просто копия соседа, жившего напротив – Анечка и зачала, и родила прямо на бывшем супружеском ложе.

В шкафу терпеливо таились старые простыни…

Креатив