«Ничего особенного», – сказал кот

– Ваш отец создает ароматы для мириад предназначений. Есть такие, что излечивают шизофрению. Некоторые позволяют работать по сорок часов без перерыва. Некоторые – всего лишь фантазии. Но большая часть имеет практическое предназначение. Каждая из тех двух, внизу, вполне может считать себя волчицей из доисторической породы волков ужасных и думать, что сражается с вооруженным копьем первобытным человеком, а может быть, абой, защищающей свою семью от людей-карателей. Свои действия кажутся им полностью рациональными, и они будут генерировать воспоминания, которые оправдают поступки. – Я, как и было велено, смотрела на схватку, но тем не менее чувствовала взгляд Метрессы на своем лице. – Если тебе интересно, я могла бы устроить дегустацию некоторых ароматов, выпускаемых твоим отцом. Они тебе не понравятся. Но если ты приложишь некоторое усилие, то через некоторое время обнаружишь, что они доставляют тебе очень большое удовольствие. Мой совет тебе: не начинай. Но один раз не повредит.

Я мотнула головой, чтобы сморгнуть слезы. Метресса неправильно истолковала мое движение.

– Это разумно.

Завершение поединка мы смотрели молча. Когда же он закончился, победительница запрокинула голову и завыла. И даже когда коренастые рабы скручивали ее и давали ей успокаивающее, на ее лице сияла безумная улыбка победительницы.

– Можно я больше не буду смотреть? – спросила Сьюзен. Несомненно, она хотела проявить дерзость. Но голос ее прозвучал очень слабо и жалобно.

– Уже скоро. – Метресса перегнулась через барьер и крикнула рабам, возившимся в яме: – Покажите нам труп.

Рабы принялись поспешно вытаскивать обнаженное тело для осмотра.

– Сначала оботрите ее.

Откуда-то взялась грязная тряпка, которой они стерли с лица почти всю красную краску. Потом снова подняли тело. Сейчас, в смерти, оно казалось совершенно детским: худое, длинноногое, с неразвитой грудью. Волосы на выпуклом лобке походили на золотистый туман. Я невольно задумалась о том, успела ли она до своей безвременной кончины испытать сексуальную близость, и если да, то на что это было похоже.

– Присмотритесь получше к ее лицу, – сухо велела Метресса.

Я всмотрелась, но не увидела ничего примечательного. Раздраженно пожав плечами, я повернулась к сестре и в зеркале ее потрясенного выражения лица увидела истину. А потом во мне произошла перемена, как будто все планеты вселенной разом сошлись в единый строй. И, опять взглянув на убитую, я вновь разглядела ее лицо. Она могла быть младшим двойником моей сестры. И даже не так.

Это было мое лицо.

На всем протяжении продолжительного пешего пути домой Сьюзен не проронила ни слова. Я тоже молчала.

А вот Метресса говорила много и равнодушно:

– У вашей матери было много детей. Ты (имея в виду Сьюзен) была естественным ребенком. Ты (я) – первой из многочисленных клонов, создаваемых для того, чтобы обрести наследника мужского пола; все они оказались неудачными. Отослав от себя вашу мать, отец решил избавиться от всего, что напоминало бы ему о ней. Я возражала против этого, в конце концов мы достигли компромисса и оставили вас, двух, а остальных продали. Понятия не имею, сколько из них выжили. Однако экономические реалии нашего времени таковы, что, если бы какую-нибудь из вас продали, здесь за нее дали бы наивысшую цену. – Она говорила много чего еще, но все это было не важно; мы отлично поняли все, во что она намеревалась нас посвятить.

Когда мы пришли домой, Метресса забрала у нас маски и пожелала нам спокойной ночи.

Мы с сестрой отправились в спальню и уснули, крепко обнявшись – впервые за последний год, если не больше. Утром тетушки Амели в доме не оказалось, и наше формальное образование закончилось навсегда.

Как я уже говорила, прошлой ночью я вернулась в мою старую спальню. Не сразу я поняла, что это был сон. Лишь оглянувшись в поисках Сьюзен и обнаружив лишь пыль и воспоминания, я сообразила, что после моего детства прошло уже очень много лет. И все же, как это бывает в сновидениях, мною владело ощущение, будто весь мир пребывает на пороге серьезной перемены.

– Теперь ты знаешь, что делать, – прозвучал скрежещущий голос. – Ведь знаешь, дочка?

Я повернулась и не увидела волчицу. Тем не менее я точно знала, что она здесь.

– Что, уже пора? – спросила я.

Она ничего не ответила. Но само ее молчание было вполне красноречиво.

Я ухмыльнулась, потому что сообразила наконец-то, где волчица пряталась все это время.

Не столько проснувшись, сколько прихватив свое пребывание во сне в бодрствующий мир, я выбралась из постели и направилась через холл в спальню мужа. Затем я посетила детскую, где спали мои двое сыновей-близнецов. И, наконец, я вышла на темные ночные улицы искать сестру.