Ничего не изменить

Немного отдохнув, Виктор поднялся, махнул рукой. Курс немного изменился – теперь они шли на юго-восток, войдя в каменные джунгли северного города. «Улица Зосимова» – прочитал табличку на доме шкипер. Неизвестно в какой части города они находятся и сколько ещё нужно идти – Виктор показал Симонову на ближайший дом и они зашли внутрь. Двери были так же накрепко заперты на всех этажах, что обрадовало моряка – люди ушли, но они живы, они здесь. Выйдя из дома, они повернули в переулок и остановились как вкопанные.

Огромный бастион из стальных «ежей» и бруствера мешков с землей преграждал целую улицу. За постом послышались шорохи и несколько прицелов винтовок сошлось на фигурах моряков. Послышались щелчки затворов. Смутьянов поднял руки вверх.

– Е стреляйте! – закричал он через противогаз и замахал руками над головой.

– Шаг в сторону – расстрел на месте! Противогазы снять, лечь на землю! Быстро! – прокричал грубый мужской голос в рупор. Моряки подчинились, стянув противогазы легли на грязный асфальт. Виктор повернул голову к товарищу и прошептал что-то.

– Гражданские! Вы идете со стороны района химического заражения! Мы не можем пустить вас в основную часть города! Возвращайтесь – прозвучал приказ.

– Мы не заражены! Пожалуйста, товарищи, мы моряки, идем с Калининграда! – прокричал Смутьянов – Нам нужна помощь, мы не больны!

– Возвращайтесь, в городе карантин по приказу совета рабочих и матросов! – с раздражением приказал голос – Иначе мы вынуждены будем открыть огонь! Простите, мужики.

Глава двадцать первая. Чужая война

Асфальт холодил небритую щеку шкипера. Конец их пути оказался концом для трех выживших, которым предстоит умирать на широчайших просторах огромной страны. Страны, которой больше нет, как и границ. Страны, в которой все люди были братьями, товарищами, друзьями, единомышленниками. Их разделили болезнь и смерть именно тогда, когда товарищество и дружба должны были стать спасательным кругом, вратами в новую жизнь. Смутьянов закрыл глаза и по морщинистой щеке покатилась слеза. Захотелось лечь здесь и умереть, прямо у этого последнего форпоста выживших. И одновременно захотелось встать и броситься прямо на ровные штыки винтовок, прорваться сквозь заграждения и колючую проволоку и вцепиться зубами в горло дозорных. Рядом зашуршал асфальт.

Виктор повернул голову и увидел, как медленно, не торопясь, встает Симонов. Он отряхнулся, аккуратно сложил противогаз в мешок и двинулся к баррикаде. Смутьянов встал и попытался схватить дозорного за руку, но тот отдернул рукав и продолжал идти вперед, показав ладонью Виктору, чтобы он стоял. С каждым шагом Симонов становился все ближе к баррикаде, пока его не окликнули.

– Стоять, гражданский! Ещё шаг и мы стреляем! – в голосе чувствовались нотки истерики.

– Я требую переговоров – твердо и громко сказал дозорный – Я стою на месте и не представляю для вас никакой угрозы. Я требую ответственное лицо, которое уполномочено говорить от лица города.

За баррикадой послышались щелчки затворов, ругань и глухой спор. Потом снова зазвучал голос, но уже не через рупор. Симонов стоял, протянув тонкие руки по швам.

– Я командир этого блокпоста, капитан-лейтенант Савченко, заместитель народного комиссара Кречетова. Говорите – твердый голос спокойно перенесся через колючую проволоку.

– Я дозорный Дважды Краснознаменного Балтийского Военно-морского флота СССР, Вячеслав Игоревич Симонов, старшина запаса Красной Армии. Мой товарищ – Виктор Михайлович Смутьянов, старший мичман флота, смотритель маяков. Мы стали очевидцами начала войны и выжили, продвигались через территории латвийской, литовской и эстонской ССР, получили информацию о выживших в Кронштадте и требуем убежища.

– Мы не можем пустить вас, Симонов! В городе карантин! – голос дрогнул – Эпидемия имеет признаки, которые очевидны у вас: бледная кожа, светлые или белые волосы, невнятная речь. Простите, Вы должны покинуть блокпост!

– У меня невнятная речь, капитан? – голос Вячеслава раскатился по узкой каменной улице – Мы старики, прошли сквозь ад, чтобы нас судили за седые волосы? Как рабочий и матрос я требую медицинское обследование и свидетельствование, что мы не больны и можем быть допущены в город. Вызывайте медицинскую службу!

Баррикада ожила и за ней шел ожесточенный спор. Виктор расслабленно выдохнул – если бы кронштадцы хотели стрелять, то застрелили бы их ещё на подходе. Будут переговоры, есть надежда, что они спасутся. Спор за баррикадой не утихал.

– Отставить! – заорал дико на кого-то офицер – Отставить! Мы не можем рисковать медицинским составом! Повторяю: отойдите или мы будем стрелять!

– Повторяю: как матрос, такой же моряк как и вы, как член Компартии, как гражданин Советского Союза я требую медицинское обследование и допуск в город! Если мы заражены, то сами уйдем из города, для нас спасения нет – Симонов твердо стоял перед стальными ежами и колючей проволокой. Спор по ту сторону поста возобновился.