Ничего личного...-7

— Ты с ума сошел, — повторил он. — Я не хочу способствовать киднеппингу и тем более торговле детьми.

— Придется. Видишь ли, — продолжал Эрнандо Гомес, — твой брат очень хочет вернуться в бизнес. Так помоги ему хоть немного.

— Я торгую травой. — Томас хихикнул. — Не впутывай меня в свои дела, я об этом и Генри просил, и он, кажется, согласился.

— Это не мои дела, — усмехнулся Эрнандо. — Я таким тоже не занимаюсь, меня попросили вернуть старый должок. На мальчишку нашелся покупатель, а самый быстрый способ переправить его сюда…

— Самолет, знаю я, — раздраженно отмахнулся Томас. Ему ли не знать, сам в прошлом году летал через океан. — Ладно, но это в последний раз. Больше я делами Генри заниматься не собираюсь!

— Конечно-конечно, — миролюбиво ответил Эрнандо и положил трубку.

Томас едва не швырнул мобильник о стену. Это же сумасшествие какое-то! После происшествия на стоянке его наверняка пасут люди Солитарио, придется стыковаться с Генри так, чтобы их обоих не замели. Самоубийство, чистое самоубийство.

Телефон в руке завибрировал, и Томас с перепугу едва не уронил его. Генри. Только вспомни гада…

— Можешь ничего не объяснять, мне уже позвонили, — недовольно проворчал он.

— Вот и отлично! — голос Генри звучал необычайно бодро, и это напугало Томаса. Когда он в таком энтузиазме, жди беды. — Где встретимся?

Он даже не поинтересовался, согласен ли брат, для него согласие было само собой разумеющимся. Томас помолчал, прикидывая. Самолет с марихуаной должен приземлиться в полпервого ночи в километре от той пустоши, где он едва не окончил свои дни в багажнике машины. Там же у Томаса был небольшой сарай, где под стогами сена хранился товар. Не все он мог получать по торговым путям в ящиках с порнографией, иногда приходилось пользоваться и нелегальными каналами, особенно если требовалась партия покрупнее, как сегодня.

Но откуда Генри узнал о поставке? Он вообще не интересовался делами наркооборота!

— Але, братец, — угрожающе позвал Генри. — Ты там, часом, не передумал?

— Нет-нет, — поспешил заверить Томас. — Думаю, где нам лучше всего встретиться.

И как, черт побери, оторваться от преследования. Впрочем, слежки Томас вообще за собой не замечал. Или шпионы Солитарио работают на ура, или ее как таковой и нет, что внушало подозрения. Не такой же Солитарио дурак, в самом деле…

— Привози мальчишку к одиннадцати часам, — наконец сказал он. — Старая ферма на пятнадцатой дороге, она там одна, не заблудишься. Оставишь пацана и вали оттуда, за мной могут следить.

— Да знаю я. — Генри, судя по звуку, что-то выплюнул. — Ты тоже там осмотрительней. Лишусь товара — прибью нафиг.

— Ага, встань в очередь, — уныло ответил Томас и положил трубку.

Как он ни сопротивлялся, ему все же придется приложиться. Ну какого черта?! Будь это кто другой, а не Генри, Томас послал бы его к чертям, не задумываясь. Но Генри как-никак был его братом.

«Лишусь товара — прибью нафиг». Томас почувствовал укол обиды. Только о товаре и заботится, а как же брат, которого ждет тюрьма за соучастие?

Генри всегда был сволочью по отношению к нему, и вся его любовь заключалась в тычках да подколках. Но он не бросил брата после смерти матери, хотя запросто мог бы слинять, чтобы не возиться с пускающим слюни мальцом.

Томас стукнулся лбом о стол и издал протяжный стон. Проще смириться с тем, что ему все же придется поучаствовать в непотребном дельце, чем барахтаться и в конце концов утопить самого себя.

Чем скорее вся эта канитель закончится, тем лучше.

3 Ненастоящий брат

Томас прибыл на место в половину двенадцатого и загнал машину в единственный уцелевший сарай, чтобы не светиться снаружи. Мальчишка уже был там — лежал на куче сена, спеленатый по рукам и ногам, рот был заклеен липкой лентой. Томас проверил узлы — ни единого шанса развязать их и сбежать. Генри знал свое дело.

Брата не было — он в кои-то веки прислушался к совету Томаса и уехал сразу после того, как привез мальчика. Впрочем, Томас понимал, что это не его заслуга — Генри не дурак и сам знает, что светиться вместе опасно. Тем лучше.

Выглянув из сарая, Томас удостоверился, что нигде нет ни огонька, ни движения — похоже, за ним действительно не следили, пусть он и считал это глупостью со стороны Солитарио — затем вернулся к мальчику и осторожно отклеил ленту с губ.

— Только не кричи, — предупредил он. — Тут тебя все равно никто не услышит, а у меня уши чувствительные. Могу и разозлиться.

Матео кивнул.

— Вот и умница. Сейчас я тебя развяжу, но бежать не советую — тут чистое поле, темень — хоть глаз коли. Заблудишься в пять минут.

Томас быстро справился с узлами, и мальчишка, морщась, вытянул ноги и руки в разные стороны.

— А у вас попить нет? — спросил он.

Томас чертыхнулся. Все никак не мог привыкнуть к жестокости брата, тот даже воды ребенку не дал, прежде чем уехать!

Он залез в салон машины и, порывшись в бардачке, протянул Тео банку газировки.

— Вот, держи. Только не говори, что ты еще и голодный — еды у меня нет.