Ничего личного

Дима по-хозяйски кладет руки на мою талию и вновь разворачивает меня лицом к себе. Сжав ладонями мои щеки, он заставляет меня смотреть ему прямо в глаза.

- Нет, - его ответ короткий, то многозначительный.

- Тогда отпусти меня, - прошу я, делая попытку высвободиться.

- Не могу, - отвечает он с каким-то незнакомым мне недовольством и чем-то еще, чему я никак не могу подобрать определение.

Мы продолжаем стоять друг напротив друга, пока воздух не наполняется запахом пригоревших блинов.

- Ой, - бормочу я, порываясь развернуться к плите, но Дима не позволяет. Он решительно придвигается ближе ко мне, так что моя поясница оказывается прижата к мраморной столешнице кухни, а сам протягивает руку, с грохотом переставляет сковородку на свободную конфорку и включает вытяжку. Выполняя эти манипуляции, он задевает мою грудь и плечо, и я едва сдерживаюсь, чтобы не вздрогнуть.

- Не могу, - повторяет он уже тверже, закончив манипуляции с посудой. Его глаза вспыхивают неприкрытым желанием, скулы напрягаются. - Не могу.

И это его последние слова перед тем, как он стремительно склоняет голову и находит мой рот своими губами.

25

Дима

Делаю вид, что заинтересованно изучаю договор на экране компьютера, а сам через открытую дверь наблюдаю за Никой в переговорной комнате. Она сидит ко мне спиной в окружении ребят из креативного отдела. И хотя в помещении не меньше десяти человек и большую часть мне видно из моего наблюдательного пункта в кабинете, замечаю я только ее одну.

Смотрю как она, резво жестикулируя, что-то объясняет нашему оператору Вадиму, как задумчиво грызет кончик карандаша, слушая сценариста Сашу, как увлеченно чертит что-то в альбоме, а потом демонстрирует ребятам. На ее пшеничных волосах, собранных в пучок на затылке, играют солнечные блики полуденного солнца, на тонкой шее, той самой, которую я сотни раз целовал ночью, вспыхивает золотом тонкая цепочка.

Прекращаю обманывать себя и откидываюсь в кресле, обращая все свое вниманик на Нику. Сегодня она совсем другая – сосредоточенная, собранная, кажется даже немного взрослее. Вчера мы заехали к ней на квартиру, и она собрала целый чемодан вещей. Поэтому сегодня на ней не привычные дерзкие топики и микроскопические шорты, а стильная белая рубашка оверсайз и узкие брюки-сигареты, подчеркивающие стройность и длину ее умопомрачительных ног. Вроде бы все тело надежно скрыто под слоем ткани, но Ника выглядит даже сексуальнее, чем этой ночью в моей постели совсем без одежды.

С тех пор, как я вероломно соблазнил младшую сестру своего лучшего друга прошло три дня. Я честно пытался избавиться от наваждения и десятки раз обещал себе держаться от Ники на расстоянии, но быстро понял, что сражаюсь с ветряными мельницами. Девчонка привлекала меня чересчур сильно, а я был чересчур эгоистичен, чтобы отказаться от нашего обоюдного наслаждения, даже если оно в корне противоречило всем моим принципам.

Ничего личного. Мы так договорились. Но в том, с какой испепеляющей страстью я всякий раз целовал ее, с каким отчаянием терялся в ее теле, как смотрел на нее, когда она не видела и хотел, чтобы она постоянно была на виду, было чертовски много личного. Больше, чем я мог представить себе возможным.

Вчера днем мне позвонил Кирилл и стал интересоваться Никой. Ощущение, что я последняя сволочь, которая предала лучшего друга, на мгновение затмило все остальное. Ведь Кирилл доверил мне самое дорогое - свою сестру, а я вместо заботы лишил ее девственности. Но в финале дня даже это не повлияло на мое стремление вновь овладеть Никой, едва мы достигли квартиры.

Даже не знаю, что в ней особенного. Откровенно говоря, у меня были девушки красивее, опытнее, изысканнее, но только Ника впервые за долгое время заставила меня забыть обо всем, кроме потребности быть с ней рядом. Это обманчивое чувство тепла, доверия, близости – я тянулся к нему даже понимая, что рано или поздно наступит неизбежное разочарование.

Истину о том, что женщинам доверять нельзя, я усвоил рано. Моя мать оставила меня и отца, когда мне было десять. Я был достаточно взрослым, чтобы понимать, что она ушла к другому мужчине, но все еще глупым, чтобы винить в поступке матери отца, хотя его ошибкой было лишь то, что он слишком любил ее и позволял больше, чем было нужно. Моей первой любовью стала девочка из параллельного класса, которая все лето каталась со мной на велосипеде и играла в мяч, а 1 сентября перестала смотреть в мою сторону, потому что ее подружкам не понравилось, что я носил брэкеты. Моя первая и единственная девушка, которой я собирался сделать предложение, бросила меня через год совместной жизни, заявив, что студент-дизайнер не сможет обеспечить достойное будущее и ушла к какому-то слюнтяю из богатой семьи. Он бросил ее ни с чем через месяц, потому что так сказала ему мама, но для меня это уже не имело никакого значения.