Ничего, кроме личного

Под его мантией текли ручейки пота, когда он выносил оправдательный приговор.

Эпилог

Прошло совсем немного времени, каких-то пять лет.

Всего пять урожаев яровых и озимых зерновых ссыпали в элеватор под шум равнодушного Черного моря.

У моря свои часы. На них отломаны стрелки.

У людей все иначе. Их часы устроены еще более странно. В детстве тиканье замирает, чтобы не потревожить сон. В юности часовые стрелки превращаются в веселую карусель, которая кружит голову до состояния дерзновенных мечтаний. В зрелости стрелки часов становятся конвоирами, подгоняя своих арестантов куда-то бежать и что-то делать. В старости упираются в спину, как штыки, безжалостно оттесняя в небытие.

Ольга Петровна все чаще размышляла об этом. Да и о чем еще думать под бередящий душу звон цикад южными ночами? Она периодически, примерно раз в год, заезжала в эти края, чтобы держать руку на пульсе бизнеса, вверенного ей стараниями брата. И каждый раз убеждалась, что пульс элеватора бьется ровно. Формально четвертью элеватора владел ее муж, Михаил, но он категорически не хотел вникать в эти сухие материи. Ольга Петровна и не настаивала. Слово «элеватор» производило на мужа гнетущее впечатление. В таком состоянии у него подгорал плов. А кому хочется есть горелый плов?

Михаил с годами стал еще домовитее. Чем серебристее становились его виски, тем спокойнее и увереннее он себя чувствовал. Он вступил в возраст, когда в глазах сверстников обесценилось все, чего они достигли. Никому уже не интересны были громкие должности и красивые визитки. Встречаясь, они говорили о детях и шутливо проклинали их за отсутствие внуков. Михаил, с его отсутствием должностей и визиток, перестал себя стесняться. У него была семья и ему этого хватало. Про таких говорят «заел быт», забывая, что счастливому человеку наплевать, кто и что про него говорит.

Словом, их семейная лодка, благополучно миновав все пороги, плыла по спокойной воде. Сын подрос и даже стал приводить домой девочек. Видя на пороге долговязую девицу с неформальным выражением лица, Михаил каждый раз думал: «Только бы ее звали не Марианна». Не хотелось бередить былое.

Антон Петухов несся по жизни на всех парусах. Он мерил жизнь урожаями. Понемногу начал расширять бизнес, скупая портовые терминалы, корабли и вагоны. Словом, стал капиталистом средней руки. Приходил домой поздно, выжатый как лимон и вопреки советам врачей ел на ночь мясо. Забавы с вегетарианством остались в далеком прошлом.

Приезжая в Москву по делам, неизменно удивлял бывших знакомых. Те потом перезванивались и пытались общими силами понять, как может человек так сильно измениться. Внешне тот же Петухов, такой же худой и узкоплечий. Но мощный какой-то, убедительный и весомый во всех своих проявлениях. «Вот что деньги с людьми делают», – с осуждением вздыхали знакомые. Для собственной самооценки приятнее иметь дело с неуверенным в себе неудачником.

Откуда им было знать, что деньги тут ни при чем. Петухов наливался силой, засовывая руку в толщу зерна. От любых бед, волнений, душевной маяты ему помогало только это. Подойти к кургану зерна, вдохнуть его живой, волнующий запах и глубоко, по локоть, нырнуть туда рукой. Там было горячо и сокровенно, словно земная магма по тончайшим капиллярам перетекла в зерно, зарядила его своей энергией. Антон благоговел перед этой силой и с рассветом вставал, мчался на свой элеватор, чтобы сохранить зерно, донести этот дар до людей.

Метаморфозы произошли и с его женой. Духовные практики Лены со временем стали объектом шуток наглого подрастающего поколения их многочисленной семьи. Дети непозволительно остроумно комментировали все ее заигрывания с высшими силами. То ли Лена не захотела быть объектом шуток, то ли наигралась вдоволь, только постепенно ее рвение сошло на нет. Деньги не закончились, когда Лена перестала проводить палочкой по рельефной спине магической лягушки. И даже зеркало, повешенное не по фэншуй, не принесло им несчастья. Наоборот, через пару лет после суда у них родился еще один сын. Понимая, что это последний ребенок, отпущенный ей природой, Лена впала в материнство со всей страстью, на которую была способна ее душа. Разным фэншуям и чакрам не осталось места. Душа же не резиновая.

Старшая дочь Петуховых за эти годы из тощего подростка превратилась в весьма привлекательную девушку. В день совершеннолетия она огорошила родителей новостью, что намерена выйти замуж. Рядом, смущаясь и гордясь, стоял ее избранник.

Собственно, он оказался рядом в день рождения по понятной причине: Виктор давно стал почти членом семьи Петуховых. Ни один семейный праздник не обходился без него. Он служил Антону верой и правдой, забывая за работой о своем одиночестве. Дочь Петухова выросла у него на глазах, а потом проросла в его сердце несмелым ростком поздней любви. Небеса смилостивились и наградили его взаимностью. Виктор светился самым бесстыдным, нескромным счастьем.