Ничего интересного

— Не уверена, что это хорошая мысль, — сказала я, представляя, как дети спрячутся в самых огнеопасных уголках дома и будут ждать, и ждать, и ждать.

— Может, сходим за мороженым? — спросила Бесси.

— У нас есть мороженое.

— Нет, я хочу развесное мороженое. Хочу посмотреть, как достанут шарик и положат в вафельный рожок.

— Мы еще тут не освоились, — сказала я. — Лучше пока остаться здесь.

— А в поместье можно? — спросил Роланд.

— Пока нет.

— Отстой, — заявила Бесси. — Полный отстой.

Она была права. Это был отстой. Полный отстой. Полнейший. Мне хотелось схватить их на руки и сказать: «Дети, это полный отстой. Мне не нравится. Поеду-ка я лучше домой. Удачи вам». Я представила, как угоню «миату» Карла и поеду куда глаза глядят. Представила, как Мэдисон попытается вырастить этих детей, и мысль о том, как ей будет неудобно, доставила мне некоторое удовольствие. Если бы кто-нибудь другой посмел как-то обидеть Мэдисон, я бы его пришила, но в ту секунду мне казалось, что я заслужила право на воображаемую агрессию в ее адрес.

Меня одолевало чувство, что я всех подвожу. Но время от времени казалось, что этого от меня и хотят: чтобы я просто занимала детей чем-нибудь, пока не появится другой вариант. Но так я подведу себя, подведу Роланда и Бесси. Я должна была как-то встроить их в эту новую жизнь, сделать хоть чуточку менее дикими, чтобы они могли пройти по людному торговому центру, примерить одежду и не спалить всю округу. И, может быть самонадеянно, я думала, что, если справлюсь, стану в этом деле экспертом. Если какая-нибудь богатая семья в Аргентине обнаружит, что у них тоже загораются дети, я прыгну в самолет и все устрою. Я буду проводить лекции. Может, напишу книгу. И господи, на данный момент эта будущая книга вышла бы до смерти скучной: «Однажды я нянчила огненных детей и пять месяцев продержала их в бассейне. Конец». Нужен сюжет получше — им, мне, всем нам.

— Что ты пишешь? — раздался позади меня голос Карла, и я подпрыгнула.

— Да твою ж мать, — сказала я, и дети захихикали, хотя они-то видели, как подошел Карл.

Как он так появился, что я не заметила? Мне подумалось, что Карл приложил много усилий, чтобы оставаться невидимым, пока ему это надо. Наверняка он тренировался ходить бесшумно.

— Что это? — повторил он, указывая на блокнот, и прочитал одну из записей, щурясь так, будто поверить не мог, что я потратила на это время. — Медитация? Ты серьезно?

— Это личное. — Я захлопнула блокнот, не давая Карлу прочитать весь список. Хотя он, наверное, все равно успел.

— Все, что касается детей, — мое дело тоже, — сказал он, но, когда увидел, что мне не нравится, когда мне указывают, смягчился и признал: — Ладно, я тоже составил список.

— Готова поспорить, там у тебя сплошное «отправить детей в интернат», «отправить детей в военное училище», «отправить детей в санаторий в Швейцарии», «заморозить детей в карбоните».

— Да, как вариант, — согласился он. — Но давай поговорим.

— Мы вас слышим! — крикнула Бесси.

— Мы не секретничаем, — ответил Карл, чуть повысив голос.

— Тогда я хочу к вам.

— Нет, — отрезал Карл, так запросто. Для него это плевое дело — отказывать во всем, о чем ни попросят. Я раньше тоже так умела. Отказывала людям, даже когда мне это не было выгодно, даже когда этот отказ делал хуже мне самой. Не знаю, продуктивно ли это.

— Нам нужен план, — сказала я.

— Согласен. Надо придумать что-то, что поможет детям и при этом обеспечит какую-то безопасность сенатору Робертсу и миссис Робертс.

— Для начала: как насчет психотерапии? Конфиденциально, конечно, я ведь знаю, что ты очень заботишься о том, чтобы все было в секрете.

— Это не обсуждается, — сухо сказал Карл.

— Ты меня не расслышал? Я же сказала, конфиденциально. Карл, их мама умерла! Они два месяца жили с какими-то психами. Им нужно с кем-то об этом поговорить.

— Пусть поговорят с тобой.

— Я не квалифицирована, — процедила я сквозь зубы.

— Что же, — ответил он, — приятно слышать, что ты наконец это признала.

Я в ярости уставилась на него.

— В любом случае сенатор Робертс не верит в психотерапию, — продолжал Карл как ни в чем не бывало, — и не позволит своим детям посещать мозгоправа. Ему неприятна сама концепция психоанализа.

— Интересно, с чего бы это, Карл?

— Психотерапия не вариант. Идем дальше.

— Ладно, хорошо. — Я глубоко вздохнула и начала заново. Мой голос зазвучал как-то ненатурально, как будто я клянчила кредит у банка. — Я вот что думаю: это зарождается у них внутри, так? Огонь, в смысле. Они вспыхивают, если их что-то расстраивает.

— Судя по всему, да, — согласился Карл. Он слушал меня, действительно слушал.

— Значит, нужно подходить к проблеме с разных сторон… Как бы лучше сказать? Изнутри и снаружи.

— Скажи уже, к чему ты ведешь, Лилиан, — проговорил Карл, тяжело вздыхая.

— Смотри, снаружи все просто: дети загораются, и мы их тушим.

— Огнетушители, — кивнул Карл.