Нич Ниднибай

А тут ещё горе:
Родился сам сдуру
И впопыхах что ли
В свою он влез шкуру.

Но наступил август,
И ждут других тосты.
И на душе радость:
Ведь не к нему гости.

Пройдетеё праздник.
Уйдут к гостям стулья.
Какой большой «гембель».
Ах, какой «цурес»!
А ты не спишь, «демпель»,
В свой телескоп щурясь.

И никакой песни
Не пожелать звонче.
Ну разве что, если
Кто-то придёт «с ночи»
И, подкатясь боком
К лежащему вопросом,
Зевнёт весьма громко,
И захрапит насосом.

Суета – грустный наш удел,
Но любви тлеет светлячок,
И, когда разум не у дел,
Может быть сердцу горячо.

Коротка песенка людей.
Пробуждаясь, в небо мы уйдём.
Ты себе верой душу грей, —
Может быть, богами сойдём.

Наш сынок-малыш
С ангелами дружит.
Стерва-родина
Выпустила вдруг.
Наша доченька
Ещё год отслужит
И отправится
В свой счастливый круг.

Свадьбы «серебром»
Обернулось время.
Что ж, начнём лепить
«Золотой» узор.
Запоёт «оркестрик»,
Обнадёжив тему,
И обман – его —
Вечный дирижёр.

Константинополь сказался холодным Стамбулом, а ислам – не таким уж страшным, если снимать обувь, когда входишь в мечеть.

У них, в Одессе, – День смеха… У меня, в Аккермане, – две недели пустоты…

У Жени с Мишей появился ещё один ленинградец: Димка.

* * *

Папа в мыслях истово
(Тот ещё артист)
За ребёнка молится,
Полуатеист:

«Боже, дай здоровья
Анне непослушной.
Карьеры, счастья, денег
И покой нескушный.

Потерпи:
Немного у молитвы слов.
Дай ей, Боже, силы
Одолеть врагов.

Ангела-хранителя
Закрепи за ней.
Дай ей ясный разум
Не забыть друзей.

Сохрани ей мужество
В жизненном кругу.
Упаси завидовать
Другу и врагу».

Еле уговорил поехать на могилы. Согласилась. Видимо, только благодаря тому, что обещал поездку в Прагу.

Наконец-то выпустил мамину книгу. Четыре экземпляра, как хотел.

* * *

«О сколько нам открытий “чудных”»
Готовит Время, наш палач.
Не прекратит поток сей мутный
Ни стон, ни смех, ни детский плач.

«…И случай, бог изобретатель…»

Душа дрожит от страха перед вновь «изобретённым» наказанием: погиб Игорёха… Он просто шагнул неверно на дорогу, и тут же подъехал на автомобиле человек со смертельной фамилией и сбил его…

Что ж ты, Игорёшка?! Нельзя, нельзя неверно шагать по минному полю жизни!..

Я был в Аккермане, когда пришёл ночью знакомый и сказал мне о случившемся. Поехал от ужаса в Одессу получить визу в Россию, но по дороге, в «знаменитом» одесском пятом трамвае, украли деньги, и клерки российского консульства не поверили (несмотря на телеграмму) и не дали визу…

Вернулся в Израиль и уже оттуда полетел на похороны…

От Ленинграда ничего не осталось: это был уже Санкт-Петербург. Суетливый и злой, «…в златых тельцах, в дельцах…».

* * *

Страшного Взрыва несчастные дети
Ранят и ранят меня.
Вновь ухожу,
Ухожу в неизвестность
Синего дня.

Израиль – Аккерман, могилы – Израиль – Барселона, Сограда Фамилия – Израиль…