Ни цветов ни венков

Мертвец снова поплыл. Лови его, крикнула девчонка. Она свесилась за борт и начала подгребать рукой. Когда до утопленника оставалось совсем немного, она встала в рост и приказала мальчишке обойти его, чтобы они могли втащить тело сзади. Затем сорвала шляпку, расстегнула пальто, распустила на юбке шнуровку — белая блузка еще не успела запачкаться, белела напруженная шея, гладкое горло, грудь в вырезе, белела полоска кожи над чулками — и, как была, в ботинках, ринулась за борт. В черных водах вскипела пенная яма, яростно взметнулись и обрушились брызги. Финбарр даже не вскрикнул. Послушно ухватив весла, он на полном ходу обошел мертвеца и развернул лодку так, чтобы тот оказался головой к корме. Девчонка с воем вынырнула из воды, подплыла к утопленнику и в три гребка подтащила его к лодке. Она толкала, Финбарр тянул, и вскоре мертвец скатился в лодку. Ну что, завопила она, поймали как миленького! Ее головка, показавшаяся в лужице лунного света, там и сям разлитого по морю, прелестна — кожа сияет перламутром, глаза зеркально отблескивают, мокрые, заглаженные назад волосы облепили голову, подчеркивая чудное строение черепа, настоящая ночная птица, залюбуешься. Финбарр глаз с нее не сводил. По лицу, как дождь по стеклу, сбегали мелкие капельки, висли бусинами на ресницах, бровях, на кончике носа, над верхней губой. Она вдруг прыснула, и ее смех оросил разлитую за бортом ночь. Финбарр в жизни не видел ничего живее этой головки. Ты доволен? Поймали-таки! Он протянул ей руки, чтобы помочь взобраться. Такая невеличка — он поднял ее одним махом, поставил на сиденье и тотчас подал ей изрядно подмокшее пальтишко. Девчонка хватала ртом воздух и отплевывалась, ее колотил озноб, отвернись, скомандовала она, и парень повернулся к черному берегу, где дрожали чахлые огоньки Квинстауна. За спиной слышалось тяжелое дыхание, он знал, что она раздевается — с трудом, долго выпрастываясь из липкой одежды, то и дело задевая труп, бесцеремонно брошенный лицом вниз. Голая по пояс, она достала из забрызганного чемодана сухую кофточку, натянула ее через голову, надела пальто и принялась выколачивать из ботинок воду, энергично постукивая ими о борт. Финбарр вглядывался в темнеющий вдали остров, в свою прежнюю жизнь, притаившуюся где-то там, и ему казалось, что он ничего не видит, что перед ним лежит незнакомая, чужая земля. Он уехал далеко-далеко. Все, поворачивайся. Девчонка уже сидела на своем месте и глаза ее, точно индикаторы кругового обзора, неутомимо обследовали морскую гладь. На лице и на шее проступили багровые пятна, похожие на кровоподтеки, а губы стали темные, точно нарисованные сепией, на манер актрисы немого кино. И напрасно она вся сжалась в тени — маленький сыч, подстерегающий добычу, — он чувствовал ее силу.

Я замерзла, сказала она, когда море побледнело и стал виден тянущийся за кормой след — чуть заметная, тающая пена, до того медленно они плыли, — и Финбарр ответил, возвращаемся. Других утопленников им не встретилось, они здорово окоченели, но еще больше устали. Мертвец лежал между ними, на боку. Чтобы не катался, его подоткнули мокрыми тряпками. Продолжим завтра? Она выглядела измученной, но решимости в голосе это не убавило. Финбарр развязал свой шарф и протянул ей вместо ответа, буркнул, лучше укройся. И до самых скал, окопавшихся за пирсом Квинстауна, он не отрывал от нее глаз — в зеленом свете занимающегося дня девчонка один в один походила на то, что он представлял себе, говоря прости-прощай Сугаану.

* * *

Уже днем, шагая по главной улице Квинстауна, он не мог взять в толк, с чего это жители толпятся у стен и глазеют на голые камни. Подойти взглянуть да послушать, о чем судачат. Парень он был рослый, но затылки и шляпы загораживали ему то, на что все смотрели, и пришлось ему поработать локтями, чтобы пробиться поближе. Разобрал, чего пишут, — он умел читать-то, слово, затем еще одно, но всегда опасался, что не поймет, о чем говорится в словах.

Представитель Кунарда прибыл утром, к вящей радости местных властей. Дело такой важности. Событие международного масштаба — о торпедировании «Лузитании» трубили все до одной европейские и американские газеты, весь мир устремил взгляды на Квинстаун, место бедствия, гавань страданий; они осмелились напасть на гражданское судно, вопреки всем правилам войны. Человек Кунарда приехал из Брайтона. Одет он был элегантно, смотрел озабоченно и милостиво роздал вертевшимся рядом мальчишкам по свитку белой бумаги. Мальцы разлетелись по городу выполнять поручение: не были забыты самые убогие предместья, кто-то припустил по дороге на Белгули и забежал довольно далеко. Наклеив листовку, гонцы вставали рядом и несли караул.