Незримое сражение

Для Антонины Чуга должен был ехать в Кельцы, где, согласно легенде, он жил до войны и где в первый же день войны под немецкими бомбами рухнул его дом, погибли отец с матерью. На самом же деле Петр должен был снова пробираться к границе, перейти на ту сторону, чтобы доставить в Кросно рацию для Антонины Глыбы.

Майор Халин не решился дать Чуге радиопередатчик, когда тот переправлял радистку через границу. Это было слишком рискованно.

Рацию Чуга пронес через границу благополучно. До утра отсиделся в кустах у реки, потом, как обычно, вышел на дорогу и присоединился к крестьянам, идущим в город. Но на этот раз ему не разрешили садиться в поезд в Саноке, а посоветовали пройти километров двенадцать от границы пешком и сесть в поезд на небольшой станции Новоселицы. Петр благополучно преодолел и эти километры. Но когда сел в вагон и поезд тронулся, случилось непредвиденное.

Оккупационные власти в то время требовали от населения поголовной сдачи скота для нужд армии. Крестьяне бойкотировали распоряжение оккупантов, тайком резали скот, продавали его горожанам. Почти ежедневно немецкие солдаты и полицаи врывались в поезда, делали поголовный обыск у пассажиров. За найденное мясо жестоко карали.

В такую ситуацию и попал Чуга. Не успел поезд отъехать от Новоселиц, как в вагон ворвались полицаи во главе с офицером-гестаповцем. Послышались рявкающие команды, крики и плач женщин. «Конец, засыпался!»—мгновенно пронеслось в голове. Хотел было выскочить из купе и оставить чемодан с рацией на произвол судьбы, но сразу же понял, что это не выход из положения. Из вагона улизнуть не удастся: ехал он в купе не один, попутчики видели, как он сюда вошел, небрежно бросил чемодан на сетку. Да и рацию он не имел права бросать. Что же делать? Решил играть роль немца. Распахнул плащ, вытащил из кармана свежий номер «Краковер цайтунг» с огромным портретом Гитлера на первой странице и сделал вид, что углубился в чтение. Не прошло и минуты, как дверь купе распахнулась. У входа встал высокий полицай в очках.

— Открыть чемоданы! — скомандовал он. Пассажиры бросились исполнять его команду, а Петр сидел, уткнувшись в газету, и делал вид, что команда его вовсе не касается.

— Чей чемодан? — строго спросил полицай. Пассажиры молчали.

— Чей чемодан, спрашиваю? — повысил голос полицейский.

Чуга отложил газету, медленно поднялся с места.

— Этот, что ли? — указал он на свой чемодан.

— Да, этот! — рявкнул немец.

— Мой! — в тон ему выкрикнул по-немецки.

— Мясо везешь?

— Нет! — крикнул Петр и презрительным взглядом смерил полицейского с ног до головы.

Немец внимательно взглянул на Чугу и почему-то смутился. Потоптавшись на месте, он приложил руку к козырьку фуражки и вышел из купе. Петр в изнеможении опустился на скамью, сердце его учащенно билось.

Что спасло Чугу от провала? Случайность? Нет. За год, прошедший после оккупации родных мест, он уже хорошо изучил повадки гитлеровцев. На их высокомерие, нахальство он отвечал тем же. И получалось неплохо. Вот, например, месяца два назад советской разведке стало известно, что 358-я моторизованная немецкая дивизия, дислоцировавшаяся в Париже, как в воду канула. Ее искали всюду: и во Франции, и в Польше, и в самой Германии. Дело в том, что эту дивизию немецкое командование использовало как наступательную силу, и если ее куда-то перебрасывали, оттуда надо было ожидать новой авантюры. На оккупированной немцами территории Польши 358-ю дивизию искали десятки разведчиков. Искал ее, по заданию советской разведки, и Петр Чуга. Он объездил много городов и поселков у восточной границы, но напрасно. И вот однажды в небольшом курортном городке увидел немецких солдат, военные машины. «Откуда они взялись здесь?» — подумал, так как месяц назад, наведавшись в этот городок по своим делам, он не видел здесь ни одного гитлеровца.

Стал внимательно наблюдать, куда идут машины и солдаты. Направлялись они к корпусам санатория, огороженным высоким свежевыкрашенным забором. Не раздумывая, Петр зашагал прямо к проходной. Воспользовавшись тем, что часовой стоял в будке и звонил кому-то по телефону, Чуга быстрым шагом прошел проходную и очутился на территории санатория.

— Стой! Назад! — услышал он окрик часового. Юноша остановился и широко улыбнулся.

— Извините, — сказал он. — Не заметил вас…

— Назад!

Часовой вскинул автомат и больно ударил Петра в грудь.

— Родственник у меня здесь работает, — начал оправдываться Чуга.

— Какой родственник? Здесь теперь нет санатория!

Петр и сам об этом хорошо знал, потому что успел прочитать над аркой: «358-я моторизованная дивизия». Теперь он думал лишь о том, чтобы часовой не задержал его, не вызвал кого-нибудь из штаба. Он продолжал улыбаться, а сердце стучало так, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. Но все обошлось благополучно. Часовой, выпроводив Чугу за проходную, ударил его еще раз дулом автомата и повернулся к нему спиной…

…Поезд набирал скорость. Полицаи, искавшие мясо, ушли. А Чуга успокоился лишь тогда, когда вышел на привокзальную площадь в Кросно.