Нежный шантаж

Под гром аплодисментов Ива медленно спустилась со сцены, в очередной раз отметив, как непросто двигаться в узком серебряном платье. Что же дальше? Она осторожно посмотрела в сторону, где стоял Данте, но его нигде не было видно. Сердце болезненно дрогнуло в груди. Разумеется, его там не было! Просто у нее разыгрались нервы, и он ей привиделся. Да и с чего бы ему вообще здесь оказаться, когда он прямиком направился в Париж и они не разговаривали все эти недели?

– Ива.

От одного звука этого голоса у нее подогнулись коленки, но крепкая рука поддержала ее под локоть, словно влив в нее сил. Да и как иначе, раз ей теперь придется прожить всю жизнь в одиночестве?

– Данте, – выдохнула она едва слышно. – Что ты тут делаешь?

– А ты как думаешь? – спросил он сухо, но в глазах так и светилась насмешка.

Ива нервно облизнула губы.

– Проездом в Лондоне?

– И случайно заглянул сюда? Можно и так сказать. – Он невесело улыбнулся. – Есть тут где-нибудь тихий уголок, где можно спокойно поговорить?

Нужно было ответить, что такого уголка здесь нет и вообще им говорить не о чем. Нужно было взять накидку, сесть в такси и ехать домой, забыв, что они вообще когда-то встречались. Не в силах с собой справиться, Ива жадно вглядывалась в лицо, которого ей так не хватало.

– Есть.

Они молча пошли в огромное помещение, полное всевозможных растений с сиротливо забившимся в угол пианино. Данте уверенно расположился за дальним столиком, и Ива сразу же поняла, что совершила ошибку. Огромную ошибку. Их окутали ароматы жасмина и гардении и тихая музыка, придавая всему совершенно неуместный налет романтики. Да и от теплого света свечей лучше не становилось. Может, стоит заказать замысловатый коктейль с вишенкой и зонтик, чтобы полностью на нем сосредоточиться?

Но Данте небрежно отмахнулся от официанта, и Ива лишь вздохнула. Что ж, похоже, очарование этого человека безгранично, раз он может спокойно занять лучший столик, не заказав даже бокал вина.

Старательно пытаясь представить, что он собирается сказать, она заранее придумывала отговорки. Но задал он один-единственный вопрос, что она совершенно не желала слышать. И еще меньше хотела на него отвечать. Однажды она сумела соврать, но тогда она была гораздо сильнее и твердо верила, что поступает правильно, а теперь они не виделись полтора месяца, и она с трудом сдерживалась, чтобы не прикоснуться к нему рукой.

– Ива, ты меня любишь?

Она пристально посмотрела в глаза цвета ночного неба и уже открыла рот, чтобы сказать «нет», но из глаз вдруг полились слезы, и она сумела лишь молча покачать головой.

– Любишь? – настаивал он. – Просто ответь. Громко и отчетливо. Это все, о чем я прошу. Скажи, что не любишь, и я уйду, и ты больше никогда меня не увидишь.

Она попыталась. Целую минуту она собиралась с силами, чтобы заставить себя все отрицать, но слова просто не шли. Во всяком случае, не те, что она должна была сказать. А вместо них вдруг полились совсем другие, жадные, отчаянные и совершенно ей не подвластные.

– Да, – выдохнула она. – Да. Я люблю тебя. Разумеется, люблю. Я этого не хотела и до сих пор не хочу. Мне очень жаль. Пойми меня правильно, я не хочу создавать тебе лишних сложностей, так что лучше вообще забудь все, что я говорила. Потому что… потому что это все равно ни к чему не приведет. Просто не может привести.

Данте прищурился, как человек, внезапно обнаруживший запертый тайник и старательно размышлявший, как побыстрее вскрыть его без ключа.

– Скажешь почему?

– Потому что я не в силах дать тебе то, что ты хочешь. Ты сказал, что хочешь жениться и завести детей. И твой дед говорил, что мечтает лишь о том, чтобы застать следующее поколение Дишонов.

– И?

– И я не могу тебе этого обещать. Я… – Сглотнув, она облизнула губы. – Я прошла лечение до того, как у меня начались месячные, и врачи сказали, что, возможно… скорее всего, я не смогу иметь детей.

– Но точно ты не знаешь?

Она покачала головой.

– Нет. Я знаю, это глупо, но я предпочитаю жить в неведении. Я слишком боялась посмотреть правде в глаза и не хотела ничего тебе говорить. Проще было спрятать голову в песок. – Пожав плечами, Ива закусила губу. – Думаю, тебе сложно это понять.

Она сама не знала, чего ждала, но уж точно не того, что Данте возьмет ее за руку, за левую руку, развернет ладонью к себе и будет изучать так пристально, словно пытаясь прочитать ее будущее.

– Нет, – объявил он наконец, – совсем не сложно, потому что все мы порой не осмеливаемся заглянуть правде в глаза. Я вел себя так с собственным братом, отказываясь признать, что в основе нашего отчуждения лежит мое упрямое нежелание делиться им с миром. Ива, пожалуйста, выслушай меня очень внимательно. Твои рассуждения не логичны.

Она удивленно посмотрела в голубые глаза.

– Ты о чем?

– Всегда есть шанс, что ты или, если уж на то пошло, я сам не сможем иметь детей. Это касается любой пары на земле, так неужели ты предлагаешь, чтобы прежде, чем получить право пожениться, нужно пройти какой-то тест на рождаемость? – Он вопросительно поднял бровь. – Думаю, даже в королевских семьях уже давно так не делают.

– Данте…