Нежность в хрустальных туфельках

Мальчишка похож на черта: смуглый, черноглазый, с густыми ровными бровями и густыми длинными ресницами. Черные волосы отливают синевой, на острой линии челюсти совсем не мальчишеская щетина.

Красивый. Особенно когда ухмыляется вот как сейчас.

— Меня зовут Варвара Юрьевна! — говорю так громко, что снующие вокруг нас ученики заинтересованно поворачивают головы. — Я не девочка с дискотеки, чтобы ты мне «тыкал». Если Нина Сергеевна разрешала подобное обращение, то мне это категорически неприятно, Данил Ленский.

— Нина Сергеевна… — ухмылка становится еще шире, — … не была такой сексуальной злючкой.

И, пока я не опомнилась, протягивает руку у меня над головой, в одно ловкое движение снимая заколку. Отступает, пряча «трофей» за спину. Проводит языком по губам и немного севшим голосом проговаривает:

— «До кончины губы милой, я хотел бы целовать…»[1]

— Рада, что музыка не помешала тебе слушать урок, Ленский, — стараясь скрыть шок, говорю я.

И, хоть это стыдно признавать, просто сбегаю в учительскую.

[1] Цитата из стихотворения С. Есенина «Ну, целуй меня, целуй»

К счастью, у меня сейчас «окно» и можно переждать, а заодно успокоится и перестать думать о нахальных черных глаза и о том, что судя по … гм… тому, как и чем Ленский ко мне прижимался, мальчик давно вырос.

Господи, почему никто не сказал мне, что одиннадцатый класс — это не десятилетки?

— Что, мать, с боевым крещением? — В учительскую заходит Паша и ухмыляется с моего разбитого вида. — Может, кофейку?

Я здесь всего неделю, но уже успела заметить, что Паша и термос — не разлей вода. Я охотно соглашаюсь и достаю из своего стола чашку. Паша наливает немного себе и мне, подтягивает стул ближе. Явно собирается что-то сказать, но не успевает, потому что дверь учительской открывается, и на пороге — это точно мне наказание за какие-то грехи! — снова Ленский. Вроде с улыбкой, но быстро смотрит на чашки в наших руках, и неожиданно тяжелой походкой хищника прет к нам.

— Ленский, тебе чего? — Паша отпивает из чашки и выразительно поглядывает на мальчишку.

Ленский игнорирует его вопрос, даже не скрывая, что расстояние между мной и учителем химии интересует его куда больше, чем то, что звонок на урок прозвенел минуту назад.

— Ты наш журнал забрала, Колючка, — говорит мальчишка, и мне не по себе от того, какими злыми становятся его глаза.

— Не Колючка, Ленский, а Варвара Юрьевна, — поправляет Паша. Берет с моего стола журнал и всучивает ему в руки. — Звонок уже был. У вас сейчас что? Математика? Тамара Сергеевна снова…

Ленский не дослушивает внушение: поворачивается и таким же шагом топает к двери. Ну и спина у него!

Я ловлю себя на мысли, что даже когда за ним с грохотом захлопывается дверь, у меня перед глазами до сих пор внушительный разворот плеч, и рельефные мышцы под свитером «в облипку». Ему точно восемнадцать?

Хотя, вдруг вспоминаю своего младшего брата и его проводы в армию. Ему тоже было восемнадцать, и он точно не выглядел субтильным школьником.

— Колючка? — ухмыляется Паша. — Ну все, Варя, считай, что тебя официально окрестили.

— Ничего не окрестили, — отмахиваюсь я, в большей степени от назойливого образа и мыслей о том, что за такой спиной, наверное, ничего-ничего не страшно, и когда-нибудь какой-то девушке очень повезет оказаться в таком надежной тылу.

— У Ленского скверный характер, — продолжает разглагольствовать Паша. — Но он в общем не плохой парень, хоть и мажористый. Видела красный «Порше» у входа?

— А его можно как-то не заметить? — усмехаюсь я.

— Вот Ленский на нем причалил. Видимо, отцовский подарок на совершеннолетие.

— Ленский, Ленский… — Я пытаюсь вспомнить, где еще могла слышать эту фамилию, но в голову ничего не лезет.

— Группа банков «Омега», — подсказывает Паша, и я мысленно шлепаю себя ладонью по лбу. Мой коллега отхлебывает еще кофе и подливает мне в чашку новую порцию. — В мою молодость одиннадцатиклассники на тачках за пятнадцать лямов на уроки не ездили.

Наш разговор прерывает звонок от Пети. Я сжимаю телефон и потихоньку кошусь на Пашу, но тот все понимает и говорит, что все равно собирался пойти покурить.

— Ну как первый урок? — спрашивает Петя как всегда без приветствия.

Начинаю говорить, но он тут же перебивает и переводит на свое:

— Я еще трех мужиков пригласил.

— Десять человек? — озвучиваю конечную цифру. У меня шок. Я понятия не имею, как успею все приготовить, потому что освобожусь только после трех, а еще нужно купить продукты. — Может быть, перенесем посиделки на выходные? — Шансов, что муж согласится, мало, но вдруг? Мне еще нужно подготовиться к завтрашним урокам, и я понятия не имею, лягу ли вообще сегодня спать.

— Это важно для меня, ты что, не въезжаешь? — с пол оборота заводится Петя. — Для моей карьеры! Чтобы у тебя были шмотки и остальное дерьмо! Все, готовь на десятерых. К шести.

Я смотрю на потухший экран и почему-то снова вспоминаю о чемодане под кроватью.

Глава четвертая: Даня

Даня

Химик нормальный мужик, но мне почему-то до сих пор хочется вырвать ему ноги.