Неженка

— Ты что, в следующем веке собираешься туда прыгать и спасать ее?

— Следовало бы. Если ты сам не думаешь это сделать.

— Ну уж нет. Я пошел спать.

Скит повернулся и пошел к выходу, а Далли начал снимать ботинки, присев на край скамьи. Иногда он поглядывал вниз, оценивая, сколько еще она сможет продержаться, и, когда решил что пора, подошел к краю бассейна и нырнул.

Франческа только сейчас осознала, как ей не хочется умирать. Несмотря на историю с кино, бедность, потерю всего состояния, она была еще слишком молода. У нее вся жизнь впереди. Но вода тянула Франческу вниз, и она поняла, что сейчас это случится. Ее легкие горели, конечности не слушались. Она уже умирала, хотя толком еще и не жила.

Вдруг кто-то обхватил ее за грудь и стал поднимать наверх, тесно сжав и не позволяя двигаться, вытягивая ее на поверхность, спасая ее! Ее голова показалась из воды, и легкие сделали судорожный вдох. Франческа жадно хватала воздух, давясь и кашляя, вцепившись в обхватившую ее руку, боясь, что ее отпустят, рыдая и радуясь, что все еще жива.

Не понимая толком, что происходит, она чувствовала, что ее вытягивают из бассейна; последние клочья ее стильной шелковой блузки остались в воде. Но даже почувствовав под собой твердую поверхность бетона, она не хотела отпускать Далли.

Наконец, задыхаясь и хватая воздух, Франческа вымолвила:

— Я никогда тебе не прощу… Я тебя ненавижу…

Она прильнула к нему, прижавшись к его голой груди, закинув руки ему на плечи и обнимая его так крепко, как еще никого в жизни.

— Я ненавижу тебя, — с трудом произнесла она, — не отпускай меня.

— Ну что, встряхнулась немного, Фрэнси?

У Франчески не было сил ответить. Все, на что ее хватало, — держаться за несравненную жизнь. Франческа держалась за него, пока Далли нес ее назад в комнату мотеля, не отходила от него, пока Далли объяснялся с ожидавшим их администратором, не отпускала его, когда Далли вытянул и повертел в руках ее сумочку из сваленных в кучу вещей.

Он отнес Франческу в другую комнату и наклонился, чтобы положить ее на кровать:

— Ты можешь спать здесь, пока…

— Нет! — На нее вновь накатила уже привычная волна паники.

Он старался убрать ее руки со своей шеи:

— Уймись, Френси, уже почти два часа ночи. Я должен поспать хоть пару часов.

— Нет, Далли! — вскричала она, глядя прямо в эти голубые ньюмановские глаза; сердце выскакивало у нее из груди. — Не покидай меня! Я знаю: если я отпущу тебя, ты уедешь. Я проснусь завтра, а тебя не будет, и я не буду знать, что мне делать!

— Я не уеду, пока не поговорю с тобой, — заверил он ее.

— Обещаешь?

Он стянул с нее промокшие туфли от Боттега Венета, которые каким-то чудом остались у нее на ногах, и бросил их на пол вместе с принесенной сухой футболкой.

— Да, обещаю.

Хотя он дал обещание, прозвучало оно неохотно, и у Франчески вырвался короткий невнятный возглас протеста, когда Далли пошел к двери:

— Далли!

Но он ушел.

Перед тем как скользнуть под одеяло, у Франчески откуда-то нашлись силы, чтобы стянуть мокрые брюки и нижнее белье, оставив их лежать кучей перед кроватью. Ее мокрая голова упала на подушку, глаза закрылись, но за мгновение до того, как заснуть, у нее мелькнула мысль, что лучше бы Далли оставил ее на дне бассейна.

Франческа спала глубоко и крепко, но утром ее будто толкнуло что-то, и она проснулась часа через четыре после того, как первые солнечные лучи пробились через тяжелые шторы. Сбросив одеяло, она соскочила с кровати и, голая, проковыляла к окну — болела каждая мышца. Душа ее успокоилась лишь после того, как Франческа отодвинула штору и выглянула наружу, в серый, с накрапывающим дождиком день. «Ривьера» была на месте.

Ее сердце забилось в нормальном ритме, и Франческа медленно направилась к зеркалу, инстинктивно делая то, что она делала каждое утро, сколько себя помнила, приветствуя свое отражение. Оно говорило ей, что за ночь мир не изменился и по-прежнему вращается по обычной орбите — вокруг ее красоты.

Из ее груди вырвался сдавленный крик отчаяния.

Выспись она лучше, потрясение было бы не столь сильным, но сейчас Франческа с трудом осознавала представшую перед глазами картину. Ее прекрасные волосы свисали спутанными космами, длинная царапина портила изящную линию шеи, тело было покрыто синяками, а ее нижнюю губу — ее идеальную нижнюю губу — раздуло в трубочку от пирожного.

В панике она схватила сумочку и устроила ревизию всего своего имущества: дорожная бутылочка геля для ванн от Рене Гарро зубная паста (от зубной щетки и следа не осталось), три тюбика губной помады, персиковые тени для век, бесполезная пачка противозачаточных таблеток, которые упаковала горничная Сисси. В сумочке оказались также два оттенка румян, портмоне из крокодиловой кожи и флакон дезодоранта «Фам». Это да выцветшая темно-синяя футболка, которую ей кинул Далли прошлой ночью, и небольшая кучка влажной одежды на полу составляло все ее достояние… все, что у нее осталось на свете!