Нежданное богатство

Прошло полтора года — еще ребенокъ, да такъ и пошло… Не успли посдть волосы на голов Степана Егоровича, не успла потерять своей миловидности всегда здоровая и дятельная Анна Ивановна, какъ у нихъ оказалось двадцать два человка дтей — и вс дти были живы и здоровы, на удивленье цлой Симбирской губерніи. Имя Кильдева, человка незнатнаго и небогатаго, стало извстно всмъ и каждому на сотни верстъ въ окружности, единственно благодаря необыкновенной многочисленности его семейства.

«Это другіе Кильдевы!» говорили про тхъ, у кого дтей было много.

Когда Степанъ Егоровичъ прізжалъ по дламъ своимъ въ Симбирскъ, то вс высшіе начальствующіе люди зазывали его къ себ, обходились съ нимъ ласково и милостиво, и непремнно каждый разъ заставляли его разсказывать, когда и какой изъ дтей его родился и какъ ихъ всхъ зовутъ. Степанъ Егоровичъ иногда путался въ своихъ отвтахъ и это доставляло большое удовольствіе его собесдникамъ.

II

Интересно было теперь заглянуть въ Кильдевку. Усадьбу была неузнаваема: къ прежнему домику было сдлано нсколько пристроекъ по мр надобности. Онъ являлся теперь съ виду до крайности страннымъ зданіемъ, откуда вчно неслись разнородные голоса, гд происходила вчная возня.

Возвращаясь, бывало, съ ранней хозяйской прогулки, Степанъ Егоровичъ остановится, поглядитъ на свою усадьбу, улыбнется не то насмшливо, не то печально — и покачаетъ головой.

— Ну, зажужжалъ ужъ мой улей, повысыпали пчелы!

А пчелы бгутъ ему навстрчу — мальчики и двочки, большіе и маленькіе, обсыпаютъ его со всхъ сторонъ, здороваются; каждый спшитъ сообщить что-нибудь папеньк, ввести его въ мірокъ своихъ интересовъ. Иногда Степанъ Егоровичъ не въ дух, заботы разныя не даютъ покою, да взглянетъ на своихъ пчелокъ, радостно и доврчиво жужжащихъ, — и умилится духомъ, каждаго и каждую приласкаетъ, по головк погладитъ, старается никого не обидть.

«Охъ, умучился я совсмъ», думалось ему: «передъ каждымъ-то кланяйся, каждаго ублажай, бейся какъ рыба объ ледъ, о своемъ спокойствіи и не подумай — и все-то для нихъ, чтобы имъ было тепло и сытно!.. Да они-то чмъ виноваты? не просились, вдь, на свтъ Божій, на этакую-то горькую долю!.. такъ какъ же объ нихъ не позаботиться… Но вотъ коли всхъ нашихъ заботъ не попомнятъ, тогда другое дло, тогда грхъ имъ будетъ великій»…

И вдругъ жалко станетъ ему своихъ пчелокъ, подумается о томъ, какъ живутъ другія дти — богатыхъ родителей, и еще ласкове глядитъ онъ на нихъ, и еще внимательне выслушиваетъ ихъ росказни. Въ домъ войдетъ — тамъ жена съ старшими дочерьми по хозяйству возится, приготовленіями къ скудному обду распоряжается, на всякіе недостатки плачется. И съ каждымъ годомъ все боле и боле эти недостатки зоркому хозяйскому глазу представляются. Съ большими средствами, съ изряднымъ богатствомъ, такъ и то, вдь, не легко прокормить такое семейство, а Кильдевскіе доходы всмъ извстны; еще на удивленіе, что голодомъ не сидятъ. Ну, а ужъ о дворянскомъ воспитаніи гд думать — вонъ отецъ Матвй еле-еле согласился обучать дтишекъ грамот; пристроить старшихъ сыновей въ заведеніе казенное хотлось-бы, да какъ выбраться въ столицу? на поздку деньги большія нужны, времени тоже не мало потерять придется, а время — охъ, какъ дорого!

Нашлись, однако, въ Симбирск благодтели — пристроили двухъ старшихъ Кильдевскихъ мальчиковъ. Возблагодарили Господа Степанъ Егоровичъ и Анна Ивановна: «хоть эти, авось, въ люди выйдутъ! А ужъ о дочкахъ старшихъ лучше и не думать — гд ихъ пристроить съ такими достатками; безъ приданаго кто возьметъ невсту. Вдобавокъ же Аришенька, хоть и умница она и первая помощница матери, только собой вышла некрасивой и плечо одно выше другого — въ дтств не углядли, свалилась она какъ-то съ вышки, да съ тхъ поръ и не выпрямилась. Оленька, вторая дочка, собою хороша, да вотъ къ шестнадцати годамъ стала что-то прихварывать, блдная такая, худенькая. Третья — Машенька, и хороша и здорова, да на что, при такой бдности, пригодится красота ея? Дай только, Господи, чтобы не на погибель ей была красота эта… Остальныя дти еще подрастаютъ, что-то изъ нихъ будетъ? Охъ, что-то будетъ съ ними со всми?!.»

Этотъ вопросъ днемъ и ночью стоитъ передъ Степаномъ Егоровичемъ и Анной Ивановной; съ этимъ вопросомъ они нердко обращаются другъ къ другу, но отвта на него дать не могутъ. Лучше ужъ и не думать — и помимо этихъ думъ тяжелыхъ каждый день приноситъ свою заботу. Весь-то улей обшить, одть, обуть и накормить надо, и такъ вонъ дти въ лтнюю пору босикомъ бгаютъ, потому что рдко на всхъ обуви хватаетъ; платьишки тоже, какъ ни бейся, драныя. Поповскія дочери то и дло надъ Кильдевскими барышнями смются, такъ «босоногими барышнями» ихъ и называютъ.

III