Незаметные

Я выглянул в окно фургона. Как мы найдем Томпсон, когда приедем в Феникс? Если города нет на карте, если он на самом деле невидим для мира в целом, как все мы, как можно надеяться его найти? Симпатической дрожью?

Я почти жалел, что мы не подождали Филиппа и остальных.

Я смотрел в темноту пустыни. Томпсон – пригород Феникса; это и все, что мы знали. Но стоит ли он на одной из главных дорог, или на хайвее, или просто на проселке? Если одни и те же улицы проходят через Феникс и через этот город, как люди могут этого не заметить? Наверняка обыкновенные водители останавливаются там купить воды или сигарет. Наверняка иногда их машины ломаются в черте города. Если в этом городе есть улицы, их содержание стоит денег, которые должно давать федеральное правительство или штат. Реальный мир не может полностью обтекать целый город, кто бы в нем ни жил.

Я ушел в обдумывание соседних тем, не имеющих никакого отношения ни к чему.

Я закрыл глаза, собираясь хоть немного отдохнуть.

Разбудили меня на рассвете.

– Приехали, – сказал Джеймс.

Часть третья Страна «Нигде»

Глава 1

Мы стояли на обочине пустынной двухполосной дороги, и больше на ней не было никого. За спиной у нас были склады и железнодорожные пути, пустыри, поросшие кактусами и бурьяном и усыпанные окаменелостями, брошенными прежними строителями. Перед нами, сверкая в ярком утреннем солнце, предстал нашим глазам, как Изумрудный город, Томпсон. Я мигнул, раздирая усталые веки.

– Вы уверены, что это он и есть? Что это Томпсон? – спросил я.

Ответ я знал, но все равно не мог не спросить. Джеймс кивнул.

– Удостоверься, – сказал он. И показал на зеленую табличку дорожного знака, который я сперва не заметил.

ТОМПСОН, 5 МИЛЬ.

– Мы дома, – сказала Мэри, и в ее голосе слышался благоговейный восторг.

– Так чего мы ждем? – спросил я. – Давайте вперед.

Джим врубил передачу, и мы поехали к этому сияющему видению.

Я ожидал, что все будут на взводе, что будут разговаривать без умолку, но мы ехали очень тихо по этой пустынной дороге. Как в последнем кадре фильма, когда герои, достигнув своей цели, едут домой и скоро разойдутся каждый своей дорогой. Примерно такое чувство повисло в нашем фургоне. Был в нем привкус грусти и печали, и хотя никто из нас не знал, почему, мы все были подавлены. Мы должны были радоваться, что нашли этот город, но это означало конец нашему теперешнему стилю жизни, и это угнетало.

Я смотрел сквозь ветровое стекло, как мы подъезжаем к городу. Я был рад найти наконец общество, в которое я смогу вписаться, где мне найдется место. И я совсем не буду скучать без тех морально сомнительных поступков, которые мы совершали, пока были террористами. Но мне будет не хватать этой тесной дружбы, этого товарищества. Потому что, что бы мы друг другу ни говорили, что бы мы друг другу ни обещали, сами желая в это верить, этой дружбы не сохранить. Мы разойдемся по своим путям. Это неизбежно. Напряженность нашей жизни рассосется, когда мы вольемся в будничную рутину Томпсона. Мы впервые в жизни встретим сотни, быть может, тысячи таких же людей, как мы, и мы найдем новых людей, которых будем любить больше прежних. Мы заведем новых друзей, а старые друзья потихоньку сдвинутся на периферию нашей жизни.

Справа появился другой знак – граница города. На него, как мы заметили, подъехав ближе, кто-то наклеил плакат: на белом фоне голубой штрих-код упаковки для продуктов. На месте названия ТОМПСОН печатными компьютерными буквами было написано ГОРОД.

По крайней мере, чувство юмора здесь есть.

– Рай это будет или ад? – подумал вслух Джеймс.

Никто не ответил.

Мы быстро миновали две заправочные станции, небольшой торговый центр и оказались в деловой части Томпсона.

Вид издали был обманчив. Вблизи это был самый угнетающий с виду город, который я в жизни видел. Он не был запущенный, убогий или разрушающийся, он не был отвратителен или построен в дурном вкусе, он был... он был просто средним. Полностью и целиком средним в любом смысле. Дома не были одинаковы, хотя и обладали прямоугольной схожестью любого пригорода. Явно делались попытки украсить отдельно каждый дом, но зрелище было жалкое. Как будто каждый домовладелец, зная, что он – Незаметный, отчаянно старался выглядеть непохожим на других. Один дом раскрашен в кричащий розовый цвет, другой в красный, белый, голубой. Еще один был увешан елочными гирляндами и картинками с Хэллоуина. Но эти дома, пусть и разные, были одинаково безликими, одинаково не запоминающимися. И я знал, что если я это вижу, то и все видят. И это угнетало по-настоящему. Деловая часть не была ни со вкусом спланирована, ни эклектически сляпана, но как-то составлена наиболее незаметным и не оригинальным образом. То есть вообще никакого своего лица у нее не было.