Незаменимый вор

Экипаж межмирника, не прерывая беседы, прошел мимо постамента. Впереди вставала громада заготовительного цеха.

— Констраква, — продолжала рассказывать Ольга, — это живая, почти разумная жидкость. Куда бы ее ни поместили, она везде создает привычные для себя условия, преобразовывая все вокруг по образу и подобию своего родного мира. Попадая на земную почву, она быстро впитывается. Кремний, углерод и другие, обычные для нашего грунта элементы заменяет металлами, в том числе и драгоценными, кислород превращает в аммиак, но больше всего измывается над органикой. Не знаю, как выглядят растения и животные в том мире, где существует констраква, но из наших растений и животных у нее получаются настоящие монстры. Из людей — тоже.

— Откуда ты все это знаешь? — удивился Христофор.

— В колледже я прошла курс экологии Параллелья. У нас часто проводились экскурсии в те места, где поработали и существа, и вещества из других миров. Все они были завезены нашими же купцами. Достаточно один раз побывать в таком месте, чтобы навсегда прошла охота торговать с Параллельем. Будь моя воля, я не в тюрьму, а именно туда помещала бы торговцев всякой запространственной дрянью…

"И тех, кто посылает ифритов по почте, " — чуть было не брякнул Христофор, но сообразил, что княжне сейчас не до шуток. Таинственным образом запыленная табличка у входа на территорию завода испортила ей настроение. Может быть, именно об ифритах Ольга и думала сейчас…

Тем временем, экипаж межмирника приблизился к распахнутым воротам заготовительного цеха. По сторонам длинного цехового прохода расположились устрашающего вида механизмы: гильотины для разрубания брусков и раскроя металлических плит, циркулярные пилы для разрезания труб, ножницы для листового железа, массивные прессы, огромный фрезерный станок с каруселью, на которой сразу шестерых человек можно было подвергнуть казни четвертованием… Общее мрачное впечатление усугублялось запекшейся на сверлах и ножах кровавой ржавчиной и мертвой тишиной, царившей здесь. Гонзо постоял в воротах, но входить в цех не стал.

— Ладно, поищем что-нибудь более подходящее, — пробормотал он.

— А мне здесь нравится, — заявил вдруг граф. — И даже план у меня есть. Смотрите: мы заходим в цех, тихонько прокрадываемся на ту сторону, выходим наружу и делаем засаду, ясно? Бандиты идут за нами, заходят в цех… и тут я обрезаю все оставшиеся подпорки! Крыша падает и всех накрывает!

— А потом? — спросил Христофор.

— А потом тому, кто выползает из-под обломков, Ольга читает свои заклинания. Если он ифрит, мы его сажаем в бутылку — и готово.

— А если не ифрит? — поинтересовался Гонзо.

— Ну… тогда я сам ему читаю заклинание… по башке, и ждем следующего. Ну как?

— Что ж, очень остроумно! — сказал Гонзо. — Только неаппетитно как-то будет, когда мы их всех крышей… Пусть лучше эти ребята сами выводят друг друга из игры. А мы пока в тихом, безопасном месте подождем победителя.

— Да где ж найдешь такое место?

— Будем искать, — смиренно вздохнул Христофор.

— Ну вот, еще искать чего-то. А здесь все готово. Вот он цех, вот она — крыша. Не пойму, почему мы должны отказаться от такого остроумного плана!

— Потому что это бред собачий, — спокойно произнесла Ольга. Она круто повернулась и, не оглядываясь, зашагала дальше по дороге. Щеки графа вспыхнули пятнистым румянцем. Обиженно хлопая ресницами, он смотрел вслед княжне. На мгновение Христофору даже стало его жаль.

— Нет, почему же? — Гонзо постарался придать голосу побольше бодрости, — Ваш план остается в качестве резервного. Всякое ведь может случиться! Может быть, мы не найдем ничего более подходящего…

От ворот заготовительного цеха дорога пошла через площадку, служившую складом материалов и заготовок под открытым небом. Путь преграждали ржавые трубы, скатившиеся со штабелей, россыпи мелких деталей, которые кто-то пытался вывезти, да так и бросил. Вдоль дороги возвышались пирамиды из катушек, нанизанных на телеграфные столбы, опасно покосившиеся стопки железных листов и просто горы всякого хлама, поросшие травой и кустарником. Преодолев эту индустриальную полосу препятствий, охотники за ифритами оказались на опушке светлой березовой рощи. Здесь, у входа в бывшую аллею, некогда оживлявшую серый заводской пейзаж, дорога обрывалась. Густой подлесок давно взломал весь асфальт, перемолол его в мелкие камешки и теперь плотной зеленой стеной стоял на пути Гонзо и его спутников. В воздухе крепко пахло березовым листом.

— Эх, — вздохнул Христофор. — Этот бы березняк, да в баньку, на веники!

Ольга взглянула на него с удивлением.

— Где это ты пристрастился к русской бане?

— В Крыму, Оленька, в Крыму, — разулыбался Христофор. — Все в том же тысяча девятьсот третьем году. Я ведь тебе рассказывал. Вот где рай! Вечером — прием в Ливадийском дворце, потом у Сумарокова приватная пирушка, а под утро — в баньку! Ляжешь на полок, разомлеешь…

— … Натрешься медом с травами… — подхватила Ольга. В глазах ее впервые за этот день сверкнули веселые огоньки.