Незаменимый вор

От ворот заготовительного цеха дорога пошла через площадку, служившую складом материалов и заготовок под открытым небом. Путь преграждали ржавые трубы, скатившиеся со штабелей, россыпи мелких деталей, которые кто-то пытался вывезти, да так и бросил. Вдоль дороги возвышались пирамиды из катушек, нанизанных на телеграфные столбы, опасно покосившиеся стопки железных листов и просто горы всякого хлама, поросшие травой и кустарником. Преодолев эту индустриальную полосу препятствий, охотники за ифритами оказались на опушке светлой березовой рощи. Здесь, у входа в бывшую аллею, некогда оживлявшую серый заводской пейзаж, дорога обрывалась. Густой подлесок давно взломал весь асфальт, перемолол его в мелкие камешки и теперь плотной зеленой стеной стоял на пути Гонзо и его спутников. В воздухе крепко пахло березовым листом.

– Эх, – вздохнул Христофор. – Этот бы березняк, да в баньку, на веники!

Ольга взглянула на него с удивлением.

– Где это ты пристрастился к русской бане?

– В Крыму, Оленька, в Крыму, – разулыбался Христофор. – Все в том же тысяча девятьсот третьем году. Я ведь тебе рассказывал. Вот где рай! Вечером – прием в Ливадийском дворце, потом у Сумарокова приватная пирушка, а под утро – в баньку! Ляжешь на полок, разомлеешь...

– ... Натрешься медом с травами... – подхватила Ольга. В глазах ее впервые за этот день сверкнули веселые огоньки.

– Ага! – согласился Христофор, – Потом поддашь кваску на каменья и велишь девкам взять веники... То есть, тьфу! Не девкам, а этому... денщику.

– Ну что ж, – сказала Ольга мечтательно, – денщику – тоже неплохо...

И оба рассмеялись.

В то же мгновенье из-за зеленой стены, преграждавшей им путь, донесся протяжный вой, бурлящий и сиплый, превратившийся под конец в низкий голодный рык.

Улыбка сразу сползла с ольгиного лица.

– Ну вот, начинается! – сказала она. – Привет от констраквы!

– А кто это выл? – спросил почему-то шепотом Христофор.

– Внеземные формы жизни, разумеется! – сказала княжна.

– А они нас не того?

Ольга пожала плечами.

– Не должны. Как правило, они могут существовать только в тех местах, где почва пропитана констраквой, а атмосфера насыщена аммиаком...

– Это как правило, – согласился Гонзо. – А как исключение?

– Исключений мне видеть не приходилось, – сказала Ольга.

– Ну тогда пойдем посмотрим...

Раздвигая березовые прутики и ступая по обломкам асфальта, Гонзо, граф и Ольга друг за другом проникли вглубь зарослей. От поднятого ими треска птицы покидали упрятанные в чаще гнезда и стаями носились над лесом.

– По крайней мере, нас не потеряют из виду, – бормотал Христофор, шагая вслед за графом и едва уворачиваясь от ударов березовых веток.

– А, черт! – тихо ругался он, получая прутьями по лицу. – Вот тебе и банька! С легким паром!

Граф вдруг резко остановился и присвистнул. Христофор уперся ему в спину. Обойти графа он не мог, поэтому поднялся на цыпочки и выглянул из-за его плеча.

Роща кончилась. Они находились на краю обширного котлована, скорее даже оврага причудливой формы, пустившего длинные змеистые ответвления в окружавшее его ковыльное поле. Слева, на самом краю оврага примостилось длинное приземистое здание. Это был, судя по бункеру для опилок на крыше здания, столярный цех. На холме, а лучше сказать на острове, поднимавшемся далеко впереди в самом центре котлована, стояла заводская ТЭЦ с косо обломанной трубой. Справа по полю проходила железнодорожная колея. Ее совсем не было бы видно в траве, если бы не стоящий на ней длинный состав цистерн. На краю оврага колея обрывалась, так что часть состава свалилось под откос. Цистерны вверх колесами, боком, торчком и просто искореженной грудой металла лежали на дне.