Незадолго до ностальгии

— Никто вас не упрекнёт, — ни секунды не сомневаясь, пообещал Дан. — И не переживайте, ваши заказчики не останутся в накладе, даже наоборот, они заслуживают поощрения за то, что так точно сработали и привлекли вас. Давайте своё эссе, я хочу быть уверен, что вы не измените в нём ни запятой.

Киш сокрушённо развёл руками:

— Всё равно не могу. Его у меня с собой нет. Я писал на бумаге — чернилами в тетради. И да: настоящим гусиным пером.

Брови Дана удивлённо взметнулись вверх, и на высоком лбу обозначилось четыре ряда морщин:

— Вы всегда пишете от руки?

— В общем-то нет, но иногда да, — поведал Киш. — Не могу сказать, что тут был какой-то специальный расчёт, скорей, интуитивный порыв: так мне было легче настроиться. Когда пишешь о старине, перо естественней, не правда ли?

— И на каком языке вы писали?

— На латинском — каком же ещё? Это же просто напрашивалось. Правда, там встречаются фразы и даже абзацы на русском, это же всё-таки черновик, но основной текст — старая добрая латынь.

— Я покупаю вашу тетрадь, — сообщил Дан как о решённом деле.

Такого поворота Киш не ожидал. И тут же подумал: к чему бы это? Но ответа в его голове не было и быть не могло, а догадки тут не годились. Ответ можно было почерпнуть только из головы Дана.

— Прекрасно, — кивнул он. — А как насчёт чернил? Из старинных фамильных запасов? Производства ленинградской фабрики «Радуга» — её уже давным-давно нет. Таких чернил, может быть, во всём мире осталось флаконов одиннадцать.

В остром взгляде Дана блеснуло ироничное любопытство:

— Потом вы предложите своё перо и станете утверждать, что оно — из волшебного гуся?

— Пером не торгую, — Киш старался смотреть на Дана как можно лучезарней. — Мне интересно, насколько вы готовы сорить деньгами. Могу уступить флакон синих или фиолетовых — и всего за каких-нибудь полтора небоскрёба. Если точно будете брать, два-три этажа могу скинуть…

Лицо Дана оставалось бесстрастным, а взгляд пристальным. Этот человек реагировал лишь на те слова, на которые считал нужным реагировать, и Киш внезапно почувствовал себя жучком под взглядом зоолога, который не удивляется повадкам насекомого и тем более не возмущается ими, а лишь отмечает, что они данному экземпляру присущи.

— Извините, Дан, меня заносит, — Киш растёр лицо ладонями, пытаясь взбодриться и заодно для того, чтобы на несколько секунд спрятаться от пристального взгляда, — мелю какую-то чушь… совершенно не подготовился к славе… так как насчёт фиолетовых?

— Я и покупаю у вас чернила, — Дан еле заметно усмехнулся. — Но не в виде сырья, а те, что вы нанесли на бумагу. Где находится ваша тетрадь?

— В чемодане.

— И сколько вы за неё хотите?

— Понятия не имею, сколько она стоит.

— Я тоже, — Дан небрежно кивнул. — В любом случае с вами договорятся. Мне некогда сейчас этим заниматься. Можете сосчитать, сколько денег вы заработали за всю жизнь, и умножить на два, или, если хотите, оценим вашу тетрадь по стоимости рукописи пятнадцатого, четырнадцатого или какого там века. Вас такое устроит?

— Почему на два? — поинтересовался Киш. — А не на три и не на пять?

— Потому что вас двое, — терпеливо объяснил Дан, но было видно, что он предпочёл бы уже закончить разговор. — Если бы вы занимались любовью втроём или впятером, я бы умножил на три и на пять. Вас смущает сумма или принцип ценообразования?

— Вы же хотите получить тетрадь прямо сейчас, верно? — уточнил Киш. — Получается, вы оставляете мне на обдумывание сделки века всего ничего — столько, сколько нужно, чтобы домчаться на вашей машине до отеля. Сейчас это займёт каких-то десять-двадцать минут, — дороги свободны, лафа для водителей. И какую сумму я сейчас ни выторгую, очень скоро она может показаться недостаточной, а с расстояния лет будет выглядеть всё меньшей и меньшей. Я предлагаю другой вариант: тетрадь я вам подарю. Во-первых, не надо будет думать в количественных категориях и сожалеть о том, что продешевил, а, во-вторых, это решение соответствует духу произошедшего — моя рукопись как бы сама упадёт вам в руки. В каком-то смысле, подвергнется дефенестрации. Разумеется, я сниму себе копию, сделаю её второе «я», потому что мне нужно дописать эссе — в мире науки открытие мало чего стоит без публикаций, а меня приучили, что публиковать нужно только законченные вещи. Ну как?

По правде говоря, Киш ожидал возражения. Принятие подарка означало бы, что Дан согласен стать его другом или же должником, а кто он такой, чтобы сметь претендовать на это? Но Дан с неожиданной лёгкостью согласился:

— Идёт.

Он подозвал одного из своих людей в белой рубашке, что-то сказал ему и снова повернулся к Кишу:

— У вас есть ещё дела в Праге?

Киш понял, что звёздный час окончен, их с Варварой вежливо удаляют с места События. Почему? Сейчас думать об этом было некогда, да и обижаться тоже.

— Я об этом пока не думал, — признался он. — Я ведь и приехал с довольно неопределёнными планами — наудачу. Насколько понимаю, самое важное уже произошло, так что дел, в общем-то, нет. Мне просто интересно, что будет с телом Вальтера Эго дальше.