Незадолго до наступления ночи

Александр вынырнул на «поверхность» из глубин наследия Брюде около полудня, зевнул и почувствовал, что голоден. Он ощущал себя усталым, словно оглушенным, после нескольких часов, проведенных в тесном кабинете в одном и том же положении над рукописью, слова которой, как ему казалось, проникали против его воли в мозг, накапливались там, пронизывали все его мысли. Сказать по правде, он вдруг почувствовал, что ужасно устал от навязчивых идей Брюде, что сыт ими по горло; мысль о том, что можно будет выйти на свежий воздух и перекусить где-нибудь рядом, принесла ему некоторое облегчение.

Александр аккуратно сложил все листки в папку, закрыл тетрадь, где вел записи, а затем, следуя данным ему указаниям, встал, вышел из кабинета и закрыл дверь на ключ. Он углубился в узкий проход между стеллажами, сделал несколько поворотов, понял, что заблудился, и был вынужден вернуться назад. Теперь библиотека представлялась ему чем-то вроде тех заколдованных лесов, о которых повествуют в сказках и легендах, лесов столь густых, что там все дорожки и все тропинки тотчас же зарастают и теряются в зарослях, озаряемых мягким неярким светом, тех лесов, где никто бы не удивился, встретив волшебника или говорящего волка. Александр продолжал куда-то двигаться, теперь уже наугад; он протискивался между стеллажами, забитыми пыльными ветхими книгами, на корешках которых тускло поблескивали золотые буквы названий; он обратил внимание на то, что это были буквы не латиницы, а кириллицы. Он начал уже было ощущать легкое беспокойство по поводу столь долгих блужданий в этом «зачарованном месте», когда вдруг заметил в одном из прогалов кружок яркого света, в нем стол и уже знакомую молодую женщину. Успокоившись, он направился в ту сторону.

При его приближении она едва соизволила оторваться от чтения и взглянуть на Александра.

— Я сейчас схожу пообедаю и очень скоро вернусь. Я закрыл кабинет на ключ, как вы велели.

— Хорошо, хорошо, — равнодушно бросила она.

— Я чуть-чуть не заблудился, библиотека такая огромная, книжным полкам конца не видно…

— Постепенно вы привыкнете, не волнуйтесь. Здесь довольно легко находить дорогу, достаточно только найти что-то, что будет служить вам ориентиром…

На улице было холодно. В небе неподвижно застыли пепельно-серые облака. Вокруг библиотеки было пустынно. Однако движение на соседней улице оказалось довольно интенсивным, там деловито сновали гудящие машины, и от их мельтешения у Александра даже слегка закружилась голова; головокружение еще более усилилось от шума и гама, обрушившегося на него в тот миг, когда он переступил порог ближайшего к библиотеке кафе, где решил немного перекусить.

Большой зал был битком набит возбужденными, развязными студентами, весьма небрежно и неряшливо одетыми, как того требовала современная мода, и Александр в который раз ощутил свой возраст, ощутил, что отстал от жизни. Он почти пожалел о том, что зашел в это кафе, но у него не хватило смелости отправиться на поиски другого заведения, да, вероятно, поиски эти завершились бы неудачей, потому что любое подобное заведение в этом квартале вряд ли было намного лучше. К тому же здесь на него не обращали никакого внимания, за ним вроде бы не наблюдали с любопытством или иронией, нет, к его вторжению остались совершенно равнодушны, словно он был человеком-невидимкой. И все же Александр чувствовал себя неловко, а потому устроился со своим подносом за пустым столиком в углу, где не подвергался риску оказаться в неподходящей компании, где и принялся без особого аппетита поглощать весьма посредственную, а говоря попросту, невкусную еду. Тщательно пережевывая каждый кусок, он все же посматривал на соседей. Быть может, и здесь, в этом кафе, тоже сидел сейчас какой-нибудь современный Брюде, преисполненный злобы и отчаяния? Быть может, в эту минуту он как раз жует и пережевывает свою вечную жвачку, то есть лелеет где-нибудь в уголке, в полном одиночестве, свои разрушительные мечты? Александр видел вокруг себя только студентов и студенток, они шутили, смеялись, болтали, поругивали или высмеивали некоторых преподавателей, а за соседним столиком яростно бичевали правительство страны и университетскую администрацию. Так как среди всего этого шума и гама ему удавалось уловить только обрывки разговоров, то ему трудно было понять причины, приведшие к всплеску недовольства. Александр отказался от попыток узнать об этих причинах больше и просто смотрел по сторонам.