Незабываемые встречи

— С трудом пришел, — говорил он, — а не придти, Степан на меня обидится. Большие мы друзья с ним. Больше двадцати лет дружим. Еще вот столяр должен бы придти, да слесарь, все действующие лица из «Больницы» — бывшие «Огарки». Если вы интересуетесь Степаном, заходите завтра на квартиру, я вам многое расскажу.

Я записал его адрес. Дали первый звонок, и публика с шумом бросилась занимать места.

Пьесу смотрели с большим интересом. Рассказ «Казнь лейтенанта Шмидта» Скиталец прочитал замечательно, с каким-то особенным подъемом. Слова, произносимые им, были словно не слова, а раскаленные пули, которые летели в публику и пронзали сердца слушателей. Это было что-то невероятное. Казалось, звенели стекла в окнах. Было как-то страшно в эти минуты: все словно вновь переживали события минувших лет. Рассказ был прочитан на память. Это меня тоже очень удивило.

После спектакля, который кончился очень поздно, Скиталец подошел ко мне:

— Завтра утром зайдите ко мне на квартиру, поговорим, я вам кое-что подарю.

Но утром я его не застал. Он уехал ночью, вызванный телеграммой к больному сыну.

Из наших разговоров со Скитальцем я понял, как много вынес он глубоких впечатлений из рассказов своего отца, бывшего крепостного.

— Жизнь отца, — говорил Степан Гаврилович, — представлялась мне каким-то ужасным длинным «сквозь строем», свистом розог, плетей, палок, горьких обид и нескончаемых несчастий… И ненависть к прошлому осталась у меня на всю жизнь… Большое влияние в детстве оказала на меня бабушка, замечательная русская сказочница. Я вырос и входил в жизнь с неукротимой жаждой борьбы с пережитками прошлого и горячим стремлением к светлому будущему…

Скиталец рассказал, что встать на ноги ему помогли самарские гастроли Андреева-Бурлака и встречи с А. М. Горьким, особенно вторая встреча с Горьким имела решающее значение в жизни Скитальца.

— Друг, воспитатель, старший брат и вдохновитель, — говорил Скиталец о Горьком, хотя они были ровесники и одногодки.

Об этом периоде жизни Скиталец впоследствии писал в повести «Метеор», где вывел себя в образе Метеора, а Горького под именем писателя Заречного.

Горький стал литературным наставником Скитальца.

«Я живу на полном иждивении Горького, — писал Скиталец брату Аркадию 10 декабря 1900 года. — Под его влиянием я быстро развиваюсь, развертываюсь. Горький возится со мной, как с ребенком. Нянчится, учит меня, заставляет до бесконечности переделывать мои работы. Сам поправляет их, дает темы.

При таких хлопотах даже и бездарного человека можно выучить писательству, а я же не совсем бездарный. Он руководит моим чтением, я весь ушел в работу».

А Горький сообщал Миролюбову, что у него живет Скиталец, работает, как вол, не пьет.

«Хороший, серьезный, честный парень! Верю, что из него выйдет нечто, хотя и не крупное, может быть, но хорошее, цельное».

В 1900 году в журнале «Жизнь» появился рассказ «Октава». Это был выход Скитальца в большую литературу. В апреле 1901 года вместе с Горьким он был арестован по делу о приобретении мимеографа и заключен в Нижегородскую тюрьму.

Лучший период литературной деятельности Скитальца — 1905 год. В это время революционно-демократические мотивы особенно громко звучали в стихах и рассказах писателя. Росту Скитальца, как и многих других замечательных людей нашей страны, в сильной степени способствовало идейное влияние могучего Горького.

ПРИМЕР ИСКРЕННЕЙ ДРУЖБЫ

С Иваном Алексеевичем Белоусовым я познакомился через Спиридона Дмитриевича Дрожжина. Он наставительно говорил мне:

— Приедете в Москву, непременно побывайте у Ивана Алексеевича, передайте ему мой привет и познакомьтесь. Он человек интересный.

Как только приехали в Москву, мы с моей маленькой дочкой Тоней поехали разыскивать Соколиную улицу, где жил И. А. Белоусов. Небольшой сад с редкими деревьями, низкий одноэтажный дом. Помню длинную узенькую комнату, в которую нас провела женщина, а когда мы вошли в нее из коридора, нас встретил худенький, невысокого роста человек и отрекомендовался Белоусовым.

— А мы из Низовки, Дрожжин просил передать Вам привет…

— Проходите, проходите, пожалуйста.

Комната была заставлена книжными шкафами и от этого казалась еще уже и темнее. Она представляла какой-то коридор с одним окном, выходящим в сад. На стенках выше шкафов, висели портреты писателей. Под окном, в парадном углу, стоял письменный стол, а над ним — портреты Пушкина и Шевченко.