Незабываемые ночи

Мак мог бы развестись с ней, когда она его бросила, но он решил, еще до того, как ему посоветовал Гордон, что никогда не даст обществу дополнительной пищи для отвратительных сплетен. Развод погубил бы Изабеллу, она оказалась бы беззащитной перед любым беспринципным мужчиной. Но Мак скорее умер бы, чем позволил кому-то дотронуться до его Изабеллы. Она причинила ему много боли, но он был счастлив устроить ее жизнь в ее собственном доме, чтобы она спокойно жила одна. А он станет защищать ее, присматривать за ней, насколько это возможно в его положении. Потому что он любит ее.

— Мне думается, что мы достаточно много времени провели отдельно друг от друга, — сказал Мак.

— Но откуда мне знать, что теперь наша совместная жизнь не будет точно такой, как прежде? — с отчаянием проговорила Изабелла. — Что ты не станешь опять приходить и уходить, ни слова не говоря, решать, когда мы должны быть вместе, а когда мне надо будет отдохнуть от тебя? Не надо абсолютно все решать самому, Мак.

— Посмотри на меня, — раскинул руки Мак. — Я стал совсем другим теперь. Не пью. Завтракаю и обедаю дома. Никакого пьянства с друзьями. Я образцовый муж.

— Господи, Мак, никакой ты не образец.

— Я хочу быть таким, каким ты хочешь меня видеть: трезвым, надежным, заслуживающим доверия… Ну и все такое. Какие там еще есть скучные прилагательные?

— Ты думаешь, это то, чего я хочу? — спросила Изабелла. — Шесть лет назад я влюбилась в очаровательного, непредсказуемого Мака. Если бы я хотела надежного и скучного, я бы прогнала тебя и обратила внимание на мужчин, которых выбрал для меня мой отец.

— Тебе безумно трудно угодить. Тебе не нужен безудержный Мак, но при этом и домашний Мак тоже не нужен? Ты это хочешь мне сказать?

— Я хочу, чтобы ты прекратил пытаться быть таким, каким ты не являешься на самом деле. Я тебе точно говорю, что твоя новая роль надоест тебе через несколько месяцев. Ты увлекаешься чем-то, потом тебе это надоедает и ты обо всем забываешь. Включая меня.

Мак долго смотрел на нее и молчал. Под его пристальным взглядом Изабелла покраснела, но его раздражение исчезло без следа.

— Ты глупышка, Изабелла Маккензи, — спокойным голосом сказал Мак.

— Что? — обиженно переспросила она.

— Ты сама придумала, что я за человек, поэтому с тобой чертовски трудно разговаривать. Ты не веришь, что я могу измениться, а я уже изменился. Ты просто не замечаешь этого.

— Я знаю, ты бросил пить, и отметила это.

— Бросил пить? — засмеялся Мак. — Ты так легко говоришь об этом. Я целый год страдал и мучился. Я не понимал, насколько привык заливать виски горечь собственного существования. Я в диких муках валялся на полу в номере отеля в Венеции, умоляя Всевышнего дать мне силы устоять против желания найти вино и тем самым облегчить свои страдания. До этого я никогда не молился по-настоящему. Мальчишкой меня брали в церковь, чтобы произносить молитвы, но в этот раз я действительно молился. На самом деле я скорее умолял дать мне силы. Абсолютно непривычное для меня дело.

— Мак… — Изабелла слушала, раскрыв рот.

— Я мог бы рассказать тебе такое, от чего ты побледнела бы, но я тебя избавлю от этого. Молитвы и мольбы длились не одну ночь. Это продолжалось много ночей без остановки. И вот когда я подумал, что все закончилось и я почувствовал себя лучше, наступила ночь, когда мои друзья решили, что будут «помогать» мне время от времени, удерживая меня силой и заливая мне виски в глотку. Они отстали от меня, когда я нашел способ извергать все назад, прямо на их изысканные одежды. В конце концов мои друзья покинули меня. Все до одного.

— Они не имели права так поступать, — побледнела Изабелла.

— Это были всего лишь прожигатели жизни и подхалимы, — пожал плечами Мак. — Среди них не было настоящих друзей. Друг познается в беде, и именно в трудные минуты жизни ты понимаешь, кто действительно заботится о тебе.

— О, Мак, неужели рядом с тобой не было ни одного настоящего друга?

— У меня был Беллами. Он следил, чтобы я ел; именно он понял, что я могу ведрами пить чай, когда от воды меня уже тошнило. Я превратился в истинного знатока чая, даже переплюнул в этом деле надменных англичан, которые уверены, что с их познаниями о чае никто не может тягаться. Ассамский чай с жасмином великолепен. Ты должна его попробовать.

— Я рада, что Беллами заботился о тебе, — со слезами на глазах сказала Изабелла. — Я выражу ему свою благодарность. Мне кажется, он заслуживает подарка. Как ты думаешь, чем ему можно угодить, что ему понравится?

— Я уже повысил ему жалованье, — откликнулся Мак. — И неустанно хвалю его. И почитаю Беллами как бога, и это, уверяю тебя, сильно смущает его.