Незабываемые дни

— Извините, это я о нашей охране. Такой народ, такой народ — расстрелять мало. Пойду нагоняй сделаю разбойникам, чтобы впредь не зевали.

— А вы не беспокойтесь, уважаемый! — загородил ему дверь один из командиров. — Хороший народ у вас, ничего дурного о нем не скажешь. Да и невежливо гостей одних оставлять. А мы к вам, так сказать, по соседству… Если не ошибаюсь, перед нами мужественный командир известного отряда имени…

— Байсак… — мрачно процедил сквозь зубы Байсак, поднимаясь с лавки. — Майор Байсак, — тихо добавил он. — С кем имею честь?

— А давайте-ка без особой чести, попросту. Мы работники штаба партизанского соединения… Фамилии? Впрочем, мы еще успеем ближе познакомиться во время дальнейшего разговора. А поговорить нам есть о чем. Как-то странно у нас с вами получается: приглашали мы вас к себе, а вы все никак времени не выберете. А если Магомет не идет к горе, остается горе итти к Магомету. Не так ли, уважаемый майор?

— Что-то я не совсем понимаю вас… — сказал Байсак.

Сыч сидел, как на иголках. Инстинкт самосохранения подсказывал ему, что для него было бы лучше находиться подальше от этих нежданных гостей. Но их слова о важных делах, да, видно, делах, связанных с партизанским соединением, настораживали его, даже интриговали. Может быть, он узнает от них что-нибудь интересное, из ряда вон выходящее.

— А что тут особенно понимать? Существует, можно сказать, отряд вот уж несколько месяцев. Воюет, что-то делает, а штабу об этом ничего не известно. Нам, работникам штаба, просто стыдно за такую нашу халатную работу. Не правду ли я говорю, комиссар? Вы ведь, кажется, комиссар?

— Батальонный комиссар! — щелкнул каблуками Сыч, чувствуя предательскую слабость в ногах.

— Так вот, проведем собрание вашего отряда, ближе познакомимся с людьми, поставим перед ними боевое задание.

— Сейчас прикажете собрать? Я побегу распоряжусь! — поднялся встревоженный Сыч.

— А зачем вам беспокоиться? Вот боец… — Бохан кивнул в сторону Сомика.

— Сомик! — откозырял разбитной ординарец.

— Вот боец Сомик позовет весь ваш народ. Хата у вас просторная, тут и соберемся. Зовите всех, товарищ Сомик, за исключением разве пьяных.

Байсак побагровел, сосредоточенно стал тереть переносицу.

— Зачем такие пренебрежительные намеки? — процедил он сквозь зубы.

— А при чем тут намеки? Вы, уважаемый майор, так называемый командир отряда, сами пьяны. Вы поглядите на себя, полюбуйтесь, на кого вы похожи? — резко проговорил второй представитель штаба, одетый в аккуратный полушубок, по пустому рукаву которого можно было догадаться, что у него нет одной руки.

— Извините, но я не могу принимать подобные замечания от любого штатского человека, да еще вдобавок незнакомого! — нахохлился Байсак.

— А тут вы ошибаетесь. Мы с вами уже встречались и даже познакомились.

— Не помню что-то… — пробормотал Байсак.

— Что ж, можно напомнить. Вы еще набивались тогда со своим самогоном, угощали. Помните встречу в Вязовке? Там еще со мной была спутница. Вот и комиссар ваш припомнит, как он у нас документы проверял.

Помутневший взгляд Байсака на миг просветлел.

— Ну, помню… Что же я, в конце концов, плохого сделал вам тогда?

— А при чем тут плохое? Встретились люди и разошлись. — Но у вас тогда важнецкая борода была, трудно вас узнать теперь, — усмехнулся Байсак. Усмешка была вынужденной, кислой.

— Бороды существуют для того, чтобы их брить, не правда ли, товарищ батальонный комиссар?

— Да-да… — с готовностью согласился Сыч.

— Это раз… Существуют они и для того, чтобы некоторым трудно было вспомнить, узнать, что это за человек стоит перед ним. Так вот и с Байсаком. Не хочет он вспомнить обо мне, о наших других встречах.

— Откровенно говоря, не помню.

— Вот видите! А может, вы, уважаемый майор Байсак, вспомните, ну, хотя бы военный трибунал округа?

Байсак часто-часто заморгал глазами и тяжело дышал, с трудом держась на ногах. Он вглядывался в лицо человека, и лицо его постепенно бледнело. Рассеялись, исчезли остатки пьяного угара. Испарина выступила на лице Байсака, и он, наконец, заговорил тихо, приглушенным голосом:

— Простите, товарищ бригадный комиссар, мои последние проступки. Я все же советский человек, товарищ Андреев…

— Я иначе говорил бы с вами, если бы вы не были советским человеком. Садитесь, бывший майор Байсак!

Сыч, с болезненным любопытством наблюдавший всю эту сцену, несколько раз порывался встать. Его неудержимо влекло к дверям, но там стояли три автоматчика, да и в ногах Сыч ощущал такую слабость, что их трудно было оторвать от пола, словно к ним были привязаны стопудовые гири. А в хате уже собирались бойцы. Одни входили молча, понуро здоровались и забивались в углы. Другие молодцевато козыряли, бросали беглые взгляды на начальство, рассаживались где придется.

Собрание прошло быстро, бурно. Вел его Бохан.

— Мы вот пришли спросить вас, как воюете, как дальше воевать будем, как жить будем?

— А вы кто такие, спросить бы у вас? — бросил кто-то из угла.

— Да-да, а кто вы такие? — невольно вырвалось и у Сыча, и его совиные глаза забегали по лицам людей, словно ища в них согласия, поддержки.