Незабываемая

Лаки села на кровать и прикрыла ноги простыней. Доджер подбежал к Грегу, и она поняла, что тот собирается уходить.

— Останьтесь, Грег, прошу вас! — взмолилась она, не думая, как униженно это звучит.

Грег ответил ей довольно натянутой улыбкой и пожал плечами. Пусть так, только бы он остался! Лаки мысленно умоляла его подойти к ней поближе, но он прислонился к стене, возле которой стоял.

— Это доктор Клингман из Стэнфордского медицинского центра, — представил доктор Хамалаэ одно-то из своих спутников.

Седеющий брюнет пожал ей руку.

— А я — Курт Йорген из института «Слоан Кеттеринг» в Нью-Йорке, — представился второй.

Этот ей сразу понравился, хотя был более молодым и менее представительным, чем его коллега из Стэнфорда.

— Сейчас на острове проходит конференция по неврологии, — объяснил доктор Хамалаэ. — Вам повезло: нам не пришлось переправлять вас для установки диагноза на материк.

— Так что же со мной? — не выдержала Лаки. Хамалаэ посмотрел на Клингмана, потом на Грега, и она догадалась, что дела ее из рук вон плохи. Очевидно, у нее не просто сотрясение мозга, а что-то несравненно худшее.

Доктор Клингман откашлялся.

— У вас нестандартная электроэнцефалограмма. Это подтверждает и доктор Йорген. Часть клеток коры головного мозга погибла, что сказалось на ваших познавательных способностях. Это называется синдромом Хойта — Мелленберга.

— Я не понимаю... Что это значит?! Клингман улыбнулся ей, как ребенку, не способному проникнуть в мудрость его речений.

— В аварии частично пострадал мозг.

— Но у меня всего лишь небольшая ссадина на го-лове, — возразила Лаки.

— От удара произошло внутримозговое кровотечение. Хотя оно прекратилось довольно быстро, клетки успели пострадать.

— Не может быть! Я совершенно нормально себя чувствую, у меня нет жалоб.

Клингман очень внимательно на нее посмотрел.

— В вашем хорошем самочувствии я не сомневаюсь. Но что вы помните о прошлом?

— Ничего... пока. Но это просто последствия травмы! Память скоро вернется, и я... Врач покачал головой.

— Боюсь, всего вам никогда не вспомнить.

Что он хочет сказать?! Его слова подтверждали ее самые дурные предчувствия. Неужели она не вспомнит даже собственного имени?! Лаки покосилась на Грега, чтобы понять его отношение ко всему этому; Грег хмуро смотрел на доктора Клингмана.

— Чего именно она не сможет вспомнить? Наконец-то Грег, словно услышав ее немую мольбу, подошел ближе. Лаки дотронулась до его руки; он немного поколебался и сплел свои сильные пальцы с ее пальцами.

Доктор продолжал внимательно смотреть на Лаки.

— Можете считать, что вам повезло. В результате такой аварии вас могло бы парализовать или стереть банк памяти не частично, а целиком. — Врач обернулся к ней. — В этом случае вам пришлось бы всему учиться заново, как малому ребенку. Ходить, говорить...

Лаки почувствовала, что в горле застрял ком, дышать стало невозможно. Ей хотелось закричать. Не может быть! Она в отчаянии посмотрела на Грега, однако тот старался не встречаться с ней глазами.

— Но я хотя бы вспомню свое имя? Доктор Йорген ободряюще улыбнулся ей.

— Имя вы вспомните, когда пройдет вызванный аварией шок: ведь вы его тысячи раз произносили и писали. Оно хранится в той части вашего мозга, где содержится прочая информация, усвоенная механически.

Лаки чувствовала себя так, словно у нее на шее затягивают удавку. Происходящее казалось чем-то нереальным. Наверное, это сон, и она скоро проснется! Вот только бы удалось вздохнуть полной грудью и перестать дрожать... Грег после недолгой борьбы с собой положил руку ей на плечо.

— АО своей жизни я ничего не вспомню?

— Боюсь, что нет. — Доктор Клингман снова снисходительно улыбнулся, и Лаки чуть не закричала. Ведь речь идет о ее жизни, а не о каком-то примере из учебника! — Видите ли, существует три типа памяти. Семантическая, или учебная — то, что мы сознательно познаем, чем овладеваем: скажем, математические уравнения или иностранные языки. Второй тип памяти — процедурный: если вы что-то часто делаете, то знаете, каких последствий ожидать. Ребенок узнает на собственном опыте, что огонь жжется, и больше не сует руку в пламя.

— А как же мое прошлое?! Все, что со мной происходило?..

Лаки услышала в собственном голосе панику. От Грега это тоже не укрылось, и он погладил ее по плечу, пытаясь успокоить.

— Эта память называется эпизодической: события, ощущения, мысли, которые мы постоянно накапливаем. — Врач печально покачал головой. — Этой-то памяти вы и лишились.

Сердце, казалось, вот-вот выскочит из грудной клетки.

—Лишилась?..

— Могло быть хуже, — утешил ее Клингман. — У вас, скажем, сохранилось обоняние.

— Это-то тут при чем? — раздраженно спросил Грег.

— Видите ли, память и обоняние находятся в одном и том же отделе мозга, — терпеливо объяснил доктор Хамалаэ. — Когда пропадает обоняние, это дурной признак: значит, у человека сохранилась только так называемая короткая память. Он помнит происходя' щее не дольше десяти-пятнадцати минут.

— Боже мой!