NEXT

Генная инженерия использует тот инструментарий, который Всевышний дал нам для воплощения в жизнь Его воли. Незащищенные урожаи уничтожаются вредителями, они гибнут от морозов и засухи. Генетическое модифицирование способно предотвратить это. Для посевов понадобится меньше площадей, что позволит сохранить больше нетронутых участков природы и при этом накормить голодных. Генная инженерия позволяет излить щедрость Господню на всех страждущих, как Он бы того хотел. Генетически модифицированные организмы создают чистый инсулин для диабетиков, чистый коагулирующий фактор, повышающий свертываемость крови у больных гемофилией. Прежде люди, страдающие этими заболеваниями, часто погибали от заражения. Именно благодаря генной инженерии стало возможным создание столь чистых препаратов. Кто осмелится утверждать, что это не соответствует воле Всевышнего?

Критики заявляют, что генная инженерия противоестественна, поскольку меняет саму природу организма, его глубинную и мудрую суть. Эти утверждения носят откровенно языческий характер. Одомашнивание растений и животных, происходившее на протяжении тысяч лет, тоже меняло их суть. Домашняя собака перестала быть волком. Кукуруза больше не является чахлым растением с несъедобными плодами, каким ее изначально создала природа. Генная инженерия — это всего лишь новый шаг на долгом пути, которым изначально идет человечество. Она никоим образом не означает резкого и решительного отхода от издревле установившейся традиции, разрыва с прошлым.

Нередко приходится слышать, что мы не должны изменять ДНК. Но почему? ДНК сама непрерывно меняется и находится в постоянном взаимодействии с нашим повседневным существованием. Можем ли мы приказать спортсменам не заниматься тяжелой атлетикой на том основании, что в результате меняется объем их мышц? Можем ли мы запретить студентам читать книги, поскольку из-за этого меняется структура их развивающегося мозга? Конечно же, нет. Наши тела постоянно изменяются, а вместе с ними меняется и наша ДНК.

Существует около пятисот генетических заболеваний, которые, в принципе, могли бы быть излечены с помощью генной терапии. Многие из них являются причиной мучительных страданий и ранней смерти детей. Другие — висят над людьми, словно смертный приговор: эти несчастные на протяжении всей своей жизни ждут, когда придет болезнь и свалит их с ног. Должны мы лечить эти недуги, если у нас есть такая возможность? Должны ли мы облегчать человеческие страдания там, где это возможно? Если да, то мы должны изменять ДНК. Видите, как все просто?

Итак, имеем ли мы право модифицировать ДНК? Является ли это Божьим промыслом или человеческой гордыней, высокомерием? Ответить на этот вопрос непросто. То же самое относится к наиболее щекотливому вопросу — использованию в этих целях человеческих эмбрионов и зародышей. Многие последователи иудео-христианской традиции выступают категорически против использования эмбрионов, но подобные взгляды со временем вступят в противоречие с необходимостью лечить больных и облегчать страдания. Может быть, не в этом году и даже не в следующем, но такое время настанет. Для того чтобы принять правильное решение, необходимо много думать и молиться. Господь наш Иисус умел излечить больных и оживить мертвых. Имеем ли мы право следовать его примеру, если сумеем сделать это? Сложный вопрос. Мы знаем, что гордыня имеет множество обличий, она способна не только заставить человека возомнить себя Богом, но и оказаться грузом, тянущим его назад, мешающим его развитию. Мы созданы, чтобы отражать славу Господа, а не тешить свое самолюбие. Лично у меня нет ответа на эти вопросы, и сейчас, стоя перед вами, я искренне признаюсь: в душе моей царит смятение.

Однако в ней также живет вера в то, что Господь наставит нас на путь истинный и в конечном итоге приведет в тот мир, в котором, по Его разумению, нам должно жить. Я верю в то, что мы должны быть мудры и не можем проявлять своенравие, когда имеем дело с его творениями, с его страждущими детьми и тварями. И за это я молюсь Господу нашему со всей страстью. Аминь.

Речь произвела эффект на слушателей. Так было всегда. С теми или иными вариациями Беллармино произносил ее перед различными аудиториями уже на протяжении десяти лет, и каждый раз — все более твердо и решительно. Пять лет назад он не произносил слово «эмбрион»; а теперь осмелел, хотя определенную осторожность все же соблюдал. Он заставлял слушателей задуматься. Мысль о страданиях заставляла их чувствовать себя неловко, как и мысль о том, чтобы заставить парализованного ходить.