Невыразимый эфир

Солнце было в зените, когда они набрели на заброшенную площадку нефтяных насосов. Уткнувшись в землю как жалкие нищие, замерев в своем последнем рывке, изношенные станки оцепенело стояли, отгороженные высоченной решеткой, а рядом располагалось несколько полуразрушенных зданий. Железная дорога здесь раздваивалась, и одно из ответвлений рельсового полотна проходило через станцию. Огромные белые щиты строго запрещали вход, угрожая смертью нарушителям. Грузовик-цистерна, прошитый множеством осколков, со спущенными шинами, со стеклами, разбитыми картечью, стоял так, словно прикрывал подходы к оборонительной точке. Пустые канистры высыпались из штабелей и раскатились по вздувшемуся гудрону. Их небольшое количество говорило о масштабах разграбления. Мешки с песком, наваленные друг на друга, образовывали узкую баррикаду между пропускными пунктами на входе. Обширная площадка выглядела языческим святилищем, вереницей странных идолов, чья отчетливая симметрия только укрепляла иллюзию сакрального места. Этот пантеон ржавого железа молчаливо свидетельствовал о необузданности человека, который, словно вампир, впивался в подвластные ему области. Он вытягивал кровь из земли до последней капли, принося себя в жертву ненасытной индустрии, а когда ресурсы иссякали, обращал свою безумную ярость против себе подобных, ввергая мир в невыразимый хаос ракетных ударов, пусть даже эти ракеты были расписаны прекрасными цветами. Среди множества механизмов один насос, стоящий между двумя емкостями, до сих пор работал. Он медленно поднимался и опускался, и явно был на последнем издыхании. Из прилегающей к нему разбитой отводной трубы вытекала густая темная жижа. Поступление было мизерным. За время его работы на земле разлилась большая лужа наполовину из воды, наполовину из углеводорода. В центре ее трепыхалась крупная птица с перьями, склеенными сырой нефтью.

— Это фабрика! — воскликнула девушка. — Мы наконец нашли ее!

— Это не фабрика. Это старая бурильная станция. Здесь добывали нефть, самый бессмысленный источник энергии в прежнем мире.

— Эти сооружения выглядят очень впечатляюще.

— Надо думать. Тем не мене, это всего лишь памятник глупости политиков от энергетики былых времен.

— Почему вы так говорите?

— Перед тобой — слабое место старого мира и причина всех наших теперешних бед.

— Эти штуки? Но они же ничего не значат.

— Всякая цивилизация, выживание которой основано на добыче полезных ископаемых, неизменно обречена на гибель. Такова неумолимая логика. Земля не есть рог изобилия: конец всегда неизбежен. А без этой подпитки ничто не может сколько-нибудь долго функционировать. Попавшись на эту удочку, люди в своей беспечности дали себе волю. Даже их страхи были поверхностными. Самое главное ускользало от них, как вода сквозь пальцы. Так и выстроилось нынешнее положение вещей. Да, строить — это подходящий глагол. Какое безрассудство! Они своими руками создали почву для собственного падения. Как ни банально, но это правда.

— И это просто ужасно, — добавила девушка.

— Не то слово…

Они покинули мертвую станцию и отправились дальше вдоль рельсов. Километр тянулся за километром; ничто не нарушало однообразия окружающего лунного пейзажа. Паромщик искал какой-нибудь знак на своем рисунке. Растительность стала еще более редкой, чахлой, почти вырожденной. Давящую атмосферу этой пустынной местности лишь время от времени оживлял легкий ветерок. Девушка испытывала определенные трудности, шагая по рельсам: шпалы располагались примерно в двух футах друг от друга, и ей едва удавалось попадать в этот ритм. Время бежало быстро. Изредка встречались телеграфные столбы без каких-либо проводов; чудные и нелепые, они только усиливали гипнотическое воздействие пейзажа. В песне ветра девушке чудилась жалоба на пустоту и безжизненность. Паромщик шел быстро, перешагивая по две шпалы сразу. В душе девушка пожалела о слоне с его неприятным запахом. Они шли добрых три часа, когда заметили вдалеке ряды каких-то строений и покосившиеся столбы. Путники догадались, что перед ними старые дома, стоящие вдоль невидимой улицы, устланной розоватой пылью.

На некоторых крышах сохранились нагреватели для воды, работающие от солнечного света. Сделанные из никелированных трубок, они сверкали, как салонные зеркала. Рельсы вели прямо к поселку, потом сворачивали и исчезали в старом обветшалом вокзале. Призрачная деревня открывалась постепенно: ряд жалких домов, симметрично расположенных вдоль единственной линии — асфальтированной дороги, на три четверти занесенной песком. Выйдя из деревни, дорога окончательно пропадала в выжженной земле. Время от времени ставни на покосившихся окнах шумно хлопали от ветра. Спутанные шары сухой травы катились и подпрыгивали между пустыми скамейками и зияющими дверными проемами, среди опрокинутых на бок телег и повозок.