Невыдуманные рассказы о невероятном

– Несомненно, – подхватил мистер Сток тем нагляднее справедливая позиция юристов, представляющих пострадавших пациентов. Что уж говорить о случаях, когда наши клиенты предъявляют иск против не столь благородных людей.

Затянувшееся молчание прервала молодая гостья:

– Но почему три миллиона долларов?

– Эту сумму мы порекомендовали назвать нашему клиенту, считая ее вполне разумной.

– Удивляюсь вашему благородству, – заговорил вдруг доктор Барнет. – Учитывая то, что вы получаете жирный процент с выигранной в суде суммы, почему бы не порекомендовать пять или даже десять миллионов долларов?

– Разве размер компенсации произволен? – удивился доктор Левин.

– Да, в нашем штате нет закона, устанавливающего потолок компенсации, – ответил доктор Молдавски. – Возможно, именно поэтому Том прекратил врачебную деятельность.

– Нет, ты неправ, – возразил доктор Барнет. – Дело не в компенсации. И вообще не в компенсациях. В моем случае я был глубоко ранен двумя факторами. Дикая неблагодарность пациента. Но к этому мне следовало привыкнуть за долгие годы врачебной деятельности. Хуже другое. Подлое предательство какого-то врача из моего отделения. А ведь все врачи отделения – мои воспитанники со студенческой скамьи.

Похоже было, что, кроме доктора Молдавски, никто из присутствоваших не имел представления, о чем идет речь. Даже оба юриста, кое-что пронюхавшие об этом деле, не знали подробностей.

– Если я правильно понял, – спросил доктор Левин, – вы ушли на пенсию в связи с каким-то случаем, который закончился уплатой компенсации?

– Да. Хотя, как я уже сказал, меня больше потрясло не поведение пациента, а кого-то из врачей моего отделения. Без предательства врача этот случай вообще не мог бы стать поводом для иска, – доктор Барнет помолчал и продолжил. – Однажды меня срочно вызвали в отделение. К нам доставили больного с тяжелейшей травмой. Шестидесятисемилетний мужчина, переходя улицу, был сбит не остановившимся автомобилем. Полиции не удалось разыскать преступника. Свидетелей происшествия не оказалось. Несчастный этот совершенно одинок. Ни жены, ни детей, ни друзей. Никто не интересовался его судьбой. Полиция была довольна тем, что ее не торопят с розыском автомобиля. У меня такое впечатление, что полиция была бы рада смертельному исходу. Посмею быть нескромным и уверить вас в том, что этот несчастный удовлетворил бы пожелания полиции, не прояви я всего умения.

У него была почти смертельная кровопотеря, и все операции сопровождались массивным переливанием крови.

На третий день после поступления мне снова пришлось оперировать его. И снова переливали кровь. Ситуация была критической. Наши действия измерялись секундами. Поэтому мы не произвели перекрестной пробы во время переливания.

Доктор Левин утвердительно кивнул, и гости, не имевшие отношения к медицине, справедливо восприняли этот кивок как одобрение действий доктора Барнета.

– В ту пору, – продолжал он, – мы еще не знали, что у больного редчайший антиген.

Гости потеряли нить рассказа потому, что специальная терминология была понятна только Левину и Молдавски. Сток повернулся к своей соседке и, откинув седой локон, заметил, что если в компании собираются два врача, немедленно возникает сугубо профессиональная беседа.

– Мы тоже грешны, но ведь наша терминология понятна всем.

– То ли по этой причине, – продолжал доктор Барнет, – то ли по другой (кто может доказать это однозначно?), у больного в результате тромбоза возник инфаркт нижней доли левого легкого. Через два дня – инфаркт селезенки. Еще через день… Короче говоря, четыре месяца днем и ночью мы боролись за его жизнь. Кстати, уважаемые юристы, боролись по долгу совести, не надеясь на вознаграждение.

В день выписки он благодарно поцеловал мою руку. А еще через месяц его адвокат подал в страховую компанию иск на два миллиона долларов.

Заметьте, что нашему пациенту нечем было оплатить адвоката и тот в отличие от врачей, не взялся бы за дело, не будучи уверенным, что, в конце концов, сорвет солидный куш.

Эксперты страховой компании пришли к заключению, что в суде мы проиграем это дело, так как во время одного из переливаний крови была нарушена инструкция, – не произвели перекрестной пробы. Адвокаты страховой компании и пациента пришли к соглашению без суда. Пациент получил девятьсот пятьдесят тысяч долларов. Вот и все.

Никто не может утверждать, что причиной тромбозов было одно единственное переливание крови, во время которого не произвели перекрестной пробы. Никто из врачей, понимающих, что значит в экстремальных обстоятельствах потеря нескольких минут для этой пробы, не может обвинить нас в халатности. Надо же такое – уникальный антиген!..

Только кто-то из моих врачей мог быть источником информации, доставшейся, естественно, не пациенту, а такому же подлому адвокату, как и сам информатор. У меня серьезное подозрение, что этот врач инспирировал все дело, чтобы получить свою долю у адвоката. Пациент не мог быть инициатором.