За то время, пока Максим жил здесь после выпуска из детдома, эта женщина стала ему практически родным человеком. Так уж получилось, что сама Людмила Антоновна (блокадница и ветеран войны) была бездетной вдовой, да и все остальные её родственники уже умерли.
Поэтому в лице Стрельцова она на старости лет нашла себе родственную душу – такого же одинокого человека, без родных и близких, с которым можно было поделиться самым сокровенным. Тетя Люда хоть и была иногда женщиной грубоватой и прямолинейной, но сердце у неё было доброе и открытое. Она полюбила Максима, как собственного внука, и с особым трепетом начала заботиться о нем. Стрельцов тоже проникся душевным теплом и уважением к своей необычной соседке.
– Вы немного отвлекли меня вообще-то…
– Ой, да ладно уж. Ты парень молодой, у тебя еще вся ночь впереди, – без стеснения ответил она, подмигнула и протянула Максиму конверт. – Вот…
– Откуда оно?
– Да мужик какой-то только что пришел, всучил мне этот конверт и сказал, что его нужно срочно передать тебе. Сказал, чтобы ты сразу открыл и прочел его.
– Странно… А что за мужик-то, и где он сам?
– А я знаю? Высокий такой, худой, в очках. По виду интеллигент. Отдал мне и сразу умотал прочь. Я даже слова ему сказать не успела.
– Фигня какая-то, – Максим почесал голову. – Ладно, давайте. Посмотрим, что за таинственные послания мне тут шлют взрослые мужики под вечер.
– Давай, потом мне расскажешь… Слушай, Максим, ты хоть барышню свою накорми, я тут вареников наделала, а то вы небось одно винище хлещете без закуси…
– Ой, тёть Люд, нормально всё, сами разберемся, – начал причитать Стрельцов.
– Ну, смотри сам. Ладно, я пошла. Громко не шумите.
– Хорошо, хорошо, – немного раздраженно ответил Стрельцов и закрыл дверь.
Максим вернулся к Тане, озадаченно глядя на конверт, где не было ни марок, ни каких-либо надписей.
– Капец… – немного с упреком произнесла Таня. – Никакой жизни в этих общагах.
– Не боись, скоро съеду, – Максим уселся на диван и начал открывать конверт.
– А что это за письмо? – спросила девушка и начала поглаживать сзади Максима, намекая на продолжение прерванного пикантного процесса.
– Понятия не имею, ща глянем…
«Интуиция» была отключена, и Максим не мог заранее знать о содержании конверта, иначе сразу бы ознакомился с ним строго в одиночестве.
Внутри оказалась какая-то старая фотография и сложенный лист бумаги. Стрельцов развернул лист и прочел первое предложение, которое моментально вызвало у него чувство напряженности.
Стрельцов тут же опустил лист и напряженно вытаращил глаза в сторону. Руки слегка затряслись от волнения.
– Эй, ты чего? – удивленно спросила Таня, заметив реакцию Макса.
– Ты это, Тань, подожди немного, – сглотнув, напряженно ответил Стрельцов. – Я письмо в сторонке прочту. Оно конфиденциальное…
– Какое?
– Личное в смысле, – уточнил Максим и переместился с дивана на стул, стоявший у окна.
– Хм… – девушка пожала плечами и плюхнулась на диван. – Странный ты всё-таки немного.
Максим прочел письмо и впал в небольшой ступор. Что за фигня? Кто это написал?
Затем Стрельцов достал из конверта черно-белую фотографию. На ней был запечатлен маленький годовалый ребенок, лежащий в кроватке.
«А это еще что за малявка?» – мысленно спросил сам у себя Максим.
Перевернув фото, на обратной стороне он обнаружил небольшой текст, написанный от руки:
Максим снова перевернул фото и начал более внимательно изучать внешность ребенка: чуть вьющиеся волосы, курносый нос и крупное родимое пятно на левом виске.
«Нет, этого не может быть! – мысленно отказался верить Стрельцов. – Чертово пятно на том же месте, что и у меня! Это что, правда, я?!»
Если это так, то кем тогда была сделана эта фотография, и откуда она у автора этого странного письма? Что означают слова «ПРОЕКТ ЦН» и почему Максим здесь назван как «Новорожденный №3»?
Стрельцов погрузился в сумбурные раздумья, пытаясь понять, что всё это значит.
– Ну что, прочитал? – вдруг сбила Максима с мысли Таня, всё еще лежавшая на диване. – Может, продолжим уже, или я так и буду тут одна куковать?