Невский Дозор

– Ты что, совсем охренел?! – тяжело навалившись кулаками на стол, повторил Драгомыслов и остановился, чтобы после длительной тирады перевести дух.

С трудом переварив случившееся утром, я, наплевав на завтрак, кое-как оделся и поехал в Дозор сдаваться. А что еще было делать, когда тебя оставили с носом? Подставили. Сам виноват. Других действий для себя я больше не видел. Будь что будет.

Двигаясь по городу, я пытался представить, с чего начну разговор. Со смерти Светы? С момента знакомства с Дарией? Или когда узнал про Сумеречные клыки? С другой стороны, чего репетировать, расскажу все как есть. Только умолчу про Мишу. Нечего его втягивать. Друг и так рисковал, бескорыстно желая помочь. В конце концов, это была полностью моя инициатива.

Но меня опередили. Как оказалось, на работе все с утра стояли на ушах – представители Инквизиции успели нанести визит Геннадию Петровичу и поставить его в известность о ночном налете на их тайник в Эрмитаже. Конкретных обвинений предъявлено не было ни Дневному, ни Ночному Дозору, но после моей исповеди начальник рвал и метал.

– Ты вообще о чем думал, когда с Темной связывался, а? – Переведя дух, Драгомыслов снова взялся за бичевание. – Ты второй раз уже наступаешь на одни и те же грабли! То одной услугу обещает, со второй так вообще…

– Геннадий Петрович! – начал в ответ закипать я, и Драгомыслов осекся.

Следующие несколько минут прошли в молчании.

– Степан, я понимаю, тебе сейчас тяжело, – протянул Геннадий Петрович и болезненно поморщился, словно всем своим видом хотел продемонстрировать, что он целиком и полностью разделяет мою боль из-за потери сестры и матери. – Но это не повод творить безумства. Скажи на милость, в тайник Инквизиции ты зачем полез?! И главное, как охрану прошел?

– Я хочу вернуть сестру, – твердо ответил я. – Дария помогла с артефактом.

– Вернуть… – повторил Драгомыслов, падая в кресло. – И каким же, позволь узнать, способом? Клыками этими?

– Ревоплощением. – Я рассказал о легенде про псов-волколаков, Сумеречные клыки и случай с Коробовым и его женой.

– О как. Это кто ж тебя надоумил-то?

– Дария что-то рассказала, а потом я узнавал у Владимира Вацлавича…

– Ты еще и к Хайту ходил?! – застонал Драгомыслов и, спрятав лицо в ладони, стал массировать лоб. – Зачем? Что ты хотел услышать? Он же настолько погряз в своей писанине, что уже не отличает реальность от вымысла…

Я задумался. Выходит, Инквизиция сама не придавала особого значения клыкам, считая это просто легендой. Но в таком случае зачем Дария так упорно старалась их заполучить с моей помощью?

Что-то не сходилось. Упрямо не хотело связываться.

– Ладно. Теперь сообщники.

К этому я был готов и даже на всякий случай открылся. Но прощупывать меня Драгомыслов, к моему удивлению, не стал.

– Мы действовали вдвоем. Только Дария и я, – уверенно ответил я.

Поверит или нет, мне было все равно.

– Допустим. Хоть и выглядит невероятно. Светлый и Темная седьмого уровня Силы. И теперь эта непонятная штуковина у них, – задумчиво сказал шеф. – С нашей помощью. Какого лешего она им сдалась…

Ответа у меня не было.

– В общем, поимели тебя, Балабанов. – Геннадий Петрович ребром ладони резко отодвинул от себя стопку каких-то бумаг и в упор посмотрел на меня. – Короче, хоть прямого обвинения у нас и нет, но выбор у меня только один. Ты хороший парень, Степа, и семью твою жаль. Но…

Я был к этому готов с самого утра.

– Ввиду всего услышанного и имея на руках факт проникновения в тайник Инквизиции, я отстраняю тебя от работы в Ночном Дозоре, – рубанул Драгомыслов. – Сдавать я тебя не буду, поскольку никаких улик нет, да и действие похищенного артефакта официально не подтверждено, но другого выхода у меня, как понимаешь, нет. Поэтому ты уволен. Такая вот структура момента.

Я принял приговор спокойно. Я знал цену своего поступка с самого начала, и выпавшая мне кара была даже в чем-то мягка.

– Прости, но ты сейчас словно бомба с часовым механизмом, и этим могут воспользоваться как Инквизиторы, так и Темные из Дневного Дозора. Через тебя они способны нанести непоправимый урон нашему делу. Я уже проходил однажды через подобное испытание и не желаю того же нашим ребятам. Понимаешь, Степа?

– Я могу забрать свои вещи?

Фраза вышла казенной, вещей-то как раз на моем рабочем месте было не много. Несколько папок, архив снимков, которые достаточно записать на флешку, фотография семьи, да, пожалуй, и все.

– Забирай.

– До свидания, Геннадий Петрович.

– Иди.

Выйдя из кабинета, я прошел через приемную мимо сидевшей за компьютером Ляли и спустился на свой этаж. Положив в сумку фотографию Светы и мамы, скопировав на флешку свой архив, я посмотрел на Кирилла Батурина, настороженно следившего за моими действиями.

– Все, – грустно улыбнулся я, отвечая на его немой вопрос. – Уволили. Теперь это место твое.

– Как уволили… – заморгал коллега. – Как же так? За что?..

– За проступок. Так случается, Кирилл. – Подойдя к его столу, я протянул руку. – Бывай. Удачных фотоохот.

– Спасибо… – Он привстал, растерянно отвечая на рукопожатие.