Невры

Зверем калеченный бродит в степи отряд", – музыка из наушников проникла внутрь, ударила конским хрипом, лязгом клинков, затянула и погрузила в обволакивающий вязкий сон…

Огромное поле, окаймленное лесной чащей, ждёт, томится в предвкушении боя, жаждет крови, просит тяжести срубленных тел, томится в невыносимости своей чистоты, дышит и вздыхает, расправляя свои пожухлые пряди, наряжаясь, будто старая дева на выданье, встречает незваных гостей. На краю поля стоит воинство из тысяч клинков. Боевые кони хрупают и нервно переступают в ожидании сечи, закованные в железо рыцари нервно покачиваются в сeдлах. Тяжёлая железная броня туго обтянута белой парусиной, поверх которой грубо расчерчены красные и чёрные линии, встречающиеся в христианских распятьях. Под недружелюбным серым небом яростно полощутся белые хоругви с красными крестами. Тяжёлые шлемы-ведра грузно венчают головы всадников, через узкие щели глядящих на чужую негостеприимную землю. Чёрная стая воронов с громким нетерпеливым гарканьем кружит над христовым войском в ожидании скорой поживы. На белоснежном скакуне впереди строя гарцует рыцарь с нагой головой, рукой он прижимает к себе железный шлем с огромными рогами тура. Потянув поводья на себя он подымает коня на дыбы, потом пускает в галоп и снова останавливает. Волосы его сальными прядями обрамляют лоснящуюся лысину, а левый глаз наискось закрывает чёрная лента-повязка. Напротив белого войска, на другой стороне поля, стоит русская рать. Воинов всего сотни полторы. Красные хоругви развеваются шквальным осенним ветром, превращая войско в огромный факел, пылающий живым трепещущимся пламенем. Затянутые в кольчужные рубахи воины мрачно отливают тусклым блеском. Капли красных щитов с изображением сплетённых змей, фениксов и василисков сливаются в яркую чешую диковинного змея, готового напасть и разорвать своего врага. Тяжёлые клинки и копья томятся в ожидании долгожданного боя. Небо над ними чистое, вороны будто и не ждут здесь поживы. Сквозь жидкое тёмное небо вдруг прорывается ярко белый луч солнца и освещает князя, стоящего впереди своего войска на вороном коне. Его коренастая фигура будто вырастает из массивного крупа породистого жеребца. Внешне он точная копия Всеслава – отца Златы, только волнистые волосы касаются плеч, а борода окладистая и густая.

– ну что, братцы, – гремит Всеслав, заглушая шквальные порывы ветра, – постоим за землю русскую?

–х-э-э-э-эй, – дружно отвечает строй.

– не топтать ливонскому псу древнюю Невриду!

– х-э-э-э-эй, – поддерживает полторы сотни глоток.

– так пойдём и докажем это!

– х-э-э-э-эй, – в этот раз крик умножается шумом леса, уханьем с болот, посвистом птиц и рёвом лесных зверей. Лошади ливонцев в ответ фыркают, пятятся назад, трутся мордами и качают встревоженных всадников.

Рядом с князем на гнедом коне сидит его знаменосец. Его лицо, поросшее светло-рыжей бородой, наполовину закрыто шлемом, он нетерпеливо играет желваками и хищно скалится. Правая рука его лежит на рукояти большого двуручного меча, а левой он сжимает длинную пику с развевающимся на ней знаменем.

– nach vorne! -кричит белый всадник и, торопливо накинув рогатый шлем, тянет вожжи одной рукой, а второй, сжимая клинок, указывает на врага. Первые ряды всадников, справившись с опешившими лошадями, грузно устремляются вперёд. Всеслав, тем временем, трогает коня и поднимает вверх закованный в латы кулак. Латники, как по команде, медленно шагают на врага. С каждым шагом они ударяют клинками и копьями по длинным щитам. Над полем брани при каждом их шаге к тяжёлой поступи и железному лязгу добавляется многоголосое грозное дыхание отчаянного русского войска.

– ху-у-у-у, ха-а-а-а, ху-у-у-у, ха-а-а-а! -легко и задорно разносится над полем.

Лошадь магистра ливонцев упирается копытами, но пришпоренная снова рвётся вперёд.