Невозвращенцы

На седьмой день около часа пополудни послышался клекот вертолетного двигателя. Знакомый геликоптер со «стрекозиной» кабиной выплыл из-за крон деревьев и мягко опустился на площадку перед ангаром. Гор под присмотром Француза в это время занимался неподалеку, отрабатывая приемы метания ножей и сюрикенов в цель в движении.

Прилет начальства Француз встретил спокойно, причин для волнения у бывшего легионера не было. Правда, и Станислав не испытывал особого трепета от ожидания вестей. Он догадывался, что ничего хорошего вестник, спустившийся с небес, ему не несет.

Белявский, пригибаясь, пробежав под еще не остановившимися винтами, увидел Француза и Гордеева, спешащих навстречу, махнул им рукой, останавливая. Подойдя, он пожал обоим руки и быстро выговорил:

— Станислав, нам надо накоротке переговорить. Я спешу, у меня всего пять минут на беседу. Пойдем-ка вон туда, к ангару. В теньке спрячемся, а то солнце нынче печет. Последний день лета, завтра по календарю осень вступает в права, а жара так и не спадает.

— Мне подождать, Евгений Серафимович? — деликатно спросил Француз.

— Да, я как освобожусь, и с тобой парой слов перекинусь, — кивнул в ответ Белявский.

Они с Гордеевым отошли к ангару. Лицо Беса не выражало никаких эмоций, он был спокоен и деловит.

— Значит, так, Станислав… — несколько неуверенно начал Белявский, но почти сразу голос его окреп. — Пока ничем порадовать тебя не могу. Ты продолжаешь оставаться не то что главным — единственным подозреваемым в убийстве охранника ночного клуба. Более того, если раньше обвинение строилось лишь на показаниях свидетелей, то сейчас в деле появились улики, прямо указывающие на тебя как на убийцу.

— Отпечатки пальцев на огнетушителе, которым забили Андрея, принадлежат мне, — догадался Гордеев.

— Именно так, — грустно подтвердил Белявский. — Эксперты приезжали, снимали «пальчики» в твоей комнате во флигеле. Следы идентичны отпечаткам пальцев на огнетушителе.

— Ну что же, это можно было предвидеть, — криво усмехнулся Станислав и, памятуя вопросы Беса по телефону, мрачно спросил: — Догадываюсь, что и на моих туфлях обнаружились следы крови убиенного охранника.

— Увы, подошвы твоей обуви оказались чистыми, — отверг предположение Стаса Белявский.

— Для кого «увы»? — невинно поинтересовался Гордеев.

— Для следствия, — сделал вид, что не заметил скепсиса собеседника, Евгений Серафимович. — На месте преступления обнаружились следы подошв, измазанных в крови, кстати, твоего размера. Но, как я уже сказал, осмотр твоей обуви ничего не дал.

— И это все, что следователи накопали за неделю? — пожал плечами Станислав. — Маловато будет. И из-за этого вы прилетели сюда из Москвы?

— Для тебя — выше крыши: лет на десять-двенадцать строгого режима как минимум потянет, — жестко сказал Белявский. — А прилетел я сюда не специально по твою душу. В другое место спешу, по дороге оказалось. Но кое-что привез. Есть новость неприятная, над которой тебе, молодчик, стоит поразмыслить…

Евгений Серафимович сделал многозначительную паузу, после которой буднично проинформировал Стаса:

— Гражданин Гордеев С.Н., как особо опасный преступник, объявлен во всероссийский розыск. Вопросы ко мне есть?

Вопросов не было. Были лишь эмоции, которые Станислав постарался скрыть. Хотя кое-что требовалось уточнить.

— Дмитрий Васильевич говорил, что убийство охранника, возможно, провокация, направленная против него…

— Не «возможно», а точно провокация, — перебил Стаса Белявский. — Мы даже догадываемся, да что там догадываемся — знаем, кто это организовал.

— И кто же они? — задал наивный вопрос Станислав.

— Узнаешь, когда будет нужно и если это будет нужно, — небрежно отмахнулся Евгений Серафимович. — Это наши проблемы, и мы их решаем. Могу лишь сказать, что ты — пешка, которой пожертвовали в сложной многоходовой партии. То, что произошло с тобой, всего лишь одно звено в цепи неприятностей, свалившихся на Дмитрия Васильевича в последнее время. Причем звено не самое важное, уж извини. Те, кто организовал подставу, про тебя уже забыли. Так что скажи спасибо, что Анчар проявил великодушие и прикрыл твою задницу от ментов.

— По его милости меня подставили, мне же и благодарить дяденьку за доброту бескрайнюю, — криво усмехнулся Стас.

— Можешь не благодарить, просто живи на свободе. Пока… — взгляд Белявского потяжелел.

— Пока что? — сквозь зубы вопросил Гордеев, чувствуя, что начинает наливаться злостью.

— Пока ты нужен Дмитрию Васильевичу, — жестко отрезал Белявский. — Слышал такую поговорку: лес рубят, щепки летят? Могу еще добавить: есть человек, есть проблема; нет человека, нет проблемы.

— Любимые изречения дедушки Сталина. Кто же их не слышал, — уныло согласился Станислав. Он взял себя в руки и решил снизить накал беседы: — Да-а, попал я под раздачу! Причем под чужую… Паны дерутся, у холопов чубы трещат. Вот уже и я фольклором заговорил. Евгений Серафимович, есть хоть какая-то надежда, что я выберусь из этого дерьма? Ведь я никого не убивал! И за что в розыск угодил? Мне что теперь, как крысе в норе всю жизнь прятаться?