Невозможно остановиться

— А в туалет, извини, не хочешь? Там зеркало есть.

— Обойдусь.

Что ж, больше предложить мне нечего. Возможности мои исчерпаны.

Выходим в прихожую, и я, прикрывая ее от взглядов с кухни, вывожу на лестничную площадку.

— Дальше не провожай! — требует она.

— Хорошо. — Беру ее за бесчувственную руку. — Значит, Лиза, так… Нам надо еще встретиться. Познакомиться.

— Не вижу смысла!

Так независимо… нагло так отвечает, надо же! А не она ли еще десять минут назад на моей персональной тахте… Заткнись, заткнись, гнусный Теодоров! — обрываю сам себя. На кухне начинают скандировать: ТЕ — О — ДО — РОВ! ТЕ — О — ДО — РОВ!

Прощаемся. Обходимся без поцелуев. Она быстро сбегает вниз. Я несколько секунд стою неподвижно. Что ж, думаю, прости, Лиза. Ты все-таки славное существо. Но, по сути, — думаю, — твой локальный рай, Лиза Семенова, не столь заманчив и интересен, как дружеское застолье.

7. ПРИНИМАЮ ГОСТЕЙ

И затем вхожу на кухню. Все, значит, происходит последовательно. Сначала проводил гостью, теперь вхожу на кухню к другим драгоценным гостям.

Их пятеро. Вот имена: Илюша, Вадюша, Андрей, Митя. Егор. Поэты-лирики, я не наврал Лизе. Такая уж тут почва, в наших краях, такой микроклимат и ветры дуют такие, что наиболее щедро плодоносит именно поэтическое воображение. Причина их визита ясна: четверо сошли с поезда, возвратясь из дальней творческой командировки в глубинку, пятого, Вадюшу, прихватили здесь по дороге.

— Привет! — улыбаюсь я всем с порога.

Меня встречают радостными воплями. Ну наконец-то! Заждались, Юраша!

Обнимаемся, хлопаем друг друга по спинам, жмем руки. А где твоя гостья? Почему отпустил, не представил? Нехорошо, Юраша, не по-товарищески, обижаешь нас. Ну, ладно — прощаем! Без баб даже лучше. Спокойней. Честно скажи, не ожидал нас?

— Не ожидал, — отвечаю.

То-то! А они прямо с вокзала. То есть они заскочили по дороге к Вадюше и там немного посидели, а потом они подумали: а как там поживает Юраша? Да и Вадюшина Надюша слегка стала нервничать: а не пошли бы вы, говорит, к своему Юраше, пусть он вас привечает, у меня дети!

Так ведь было дело, Вадюша? Подтверди. Но они бы в любом случае привалили, как же без Юраши! В командировке то и дело вспоминали: эх, жаль нету с нами Юраши! А я, поди, и не рад их видеть? Честно должен сказать: рад или не рад их видеть?

— Да рад, конечно, — говорю. — Очень рад.

Нет, еще честней должен сказать: сильно рад? Или они не вовремя пришли?

— Сильно, — говорю. — Вовремя пришли. — И волнуюсь по-настоящему, как всегда волнуюсь, принимая гостей. (Такой уж дурацкий атавизм, ничего с ним не поделаешь!)

Ну, в таком случае надо непременно выпить. В командировке они жили по сухому закону, накопили, мать-перемать, силы и здоровья. Мне, конечно, полагается штрафная. Только вот куда наливать — одна щербатая чашка да подозрительный какой-то стакан… и закуски у меня, конечно, нет, хорошо, что Вадюшина Надюша, мечтая от них освободиться, снабдила салом и банкой лосося. Сесть у меня тоже, конечно, некуда, всего-то две тубаретки… то есть табуретки, но помнится (они помнят), что у меня какая-то доска на балконе, ее вот положить на табуретки и будет отлично. Отлично получилось, замечательно! Отлично сидим, все при месте! Теперь я должен перестать волноваться, они же видят, что я волнуюсь, — ну, ушла и ушла, хрен с ней! — и принять дозу. А если честно, рад я им?

— Да рад! О чем речь? Кто поддержит?

— Я, Юраша. Я рад тебя видеть, — отвечает золотой поэт Илюша.

— Я тоже.

Доза у меня серьезная, и я мысленно предупреждаю себя: осторожно, Теодоров, ох, осторожно! Прошлая ночь была беспокойная, по сути, без сна. Баня, конечно, хорошо реанимировала, слов нет, но ведь затем после пива последовал мальковский агдам и напряженные упражнения на тахте с Лизой Семеновой… Вообще, последняя неделя выпала трудная, безостановочная… это не считая предыдущих недель с редкими прояснениями сознания… недаром поражаются порой приятели несокрушимому здоровью Теодорова.

Ну вот. Хотел выпить глоток-другой, великосветски пригубить, а получилось досуха. Ну, ничего! — успокаиваю сам себя. Надо же все-таки их догнать. Обязательно надо включиться в общий, так сказать, поток сознания, который качественно иной, чем при трезвооти. Это уж такой закон. Без единения мыслей и целей застолье теряет свою цену, а заодно и смысл, правильно рассуждаю? Правильно. В следующий заход поберегусь, а сейчас я выпил очень правильно и наверняка вскоре почувствую, что понимаю не половину из того, что говорят мои друзья, а все полностью, и даже больше, чем говорится, и сам внесу свою лепту — немалую, надо думать, — в этот самый поток сознания. Кто, ребята, следующий? — вопрошаю.