Невольник силы

Если отпечатки пальцев остались в гостинице, то вытирать их в машине смысла уже не было. Главное было не оставить ничего своего и прихватить чужое, что может понадобиться. Но спутать свое с чужим ненужным трудно, потому что все свое содержится в портфеле и в рюкзаке. Портфель, чтобы не мешался, тоже лучше убрать в рюкзак. Поискав в машине, «седовласый» ничего интересного и полезного для себя не нашел, кроме карты области, но карта ему была не нужна, и он оставил ее на месте, в «бардачке» машины.

После этого можно было уже смело идти в гости.

* * *

Местность эта была знаменита своими историческими архитектурными памятниками и небывалой красотой оригинальной природы, отличающей ее от всех окрестностей, и потому привлекала внимание туристов и отдыхающих. Природа считалась здесь чем-то вроде памятника, на который следует обязательно посмотреть, если попадаешь в эти края.

Три деревни здесь стояли совсем рядом, разделенные только сотней метров дороги и полем с одной стороны и мостиком через небольшую речушку с другой. Одна из них, по сути дела, представляла собой даже не деревню, которой была когда-то, а оздоровительный пансионат. Но в ту сторону следовало идти чуть позже. Туда следовало идти работать… А до этого следовало провести некоторые организационные действия – подготовительные, обеспечивающие будущую безопасность…

И человек пошел… Он уже приходил сюда таким же вот, не седовласым, в том же камуфлированном костюме, и нашел себе закадычного душевного друга, местного одинокого конченого пьяницу, дверь дома которого никогда не закрывалась для любого, кто заявится с бутылкой, даже для незнакомого. Впрочем, дверь эта вообще летом никогда не закрывалась, потому что зайти в этот дом желал не всякий, а уж взять-то там вообще было нечего.

До дома было недалеко, и «седовласый» хорошо ориентировался в двух деревенских улицах. Да и трудно было здесь не ориентироваться, если во всей деревне только пять домов были жилыми, и в окнах горел свет. Впрочем, собаки лаяли… Они лаяли откуда-то со стороны, чувствуя чужака. Может быть, даже из ближней соседней деревни. Сначала одна залаяла, потом остальные подхватили. Впечатление было такое, что собак здесь живет больше, чем людей, и они привычно между собой общаются, в подробностях делятся новостями и их обсуждают.

Дверь дома и в этот раз была в своем привычном для лета распахнутом состоянии, и, хотя света за дверью не было, «седовласый» смело ступил за порог и стукнул в косяк кулаком трижды, предупреждая о своем приходе.

– Кто? – хрипло раздалось из темноты.

– Вадим Александрович, – ответил «седовласый».

Его в самом деле звали Вадимом – именно этим именем его наградили когда-то родители, и по всем своим трем паспортам он тоже носил это имя, только с разными отчествами и фамилиями. Впрочем, теперь уже по двум паспортам, поскольку третий паспорт благополучно размокал на дне реки, а настоящий его паспорт, тот, первый, в шестнадцать лет полученный, давно, наверное, уничтожен, как старый образец, которые даже в архивах не держат…

Приверженность к одному имени не была неосторожностью. Когда с несколькими паспортами работаешь, так безопаснее. Мало ли, идешь с человеком, который тебя знает под одним именем, а вдруг другой, неизвестно откуда взявшийся, окликнет по-иному, и ты не имеешь возможности не отозваться, и нельзя при этом сказать, что человек ошибся… Невнятные объяснения в этом случае могут вызвать только подозрения. Лучше уж сразу подстраховаться, тем более что имя невозможно идентифицировать, как отпечатки пальцев.

– Заходи… Выключатель помнишь где?

Вадим Александрович нащупал рукой выключатель, громко щелкнул им, и тусклая лампочка под потолком загорелась, освещая комнату, похожую на старую вонючую помойку.

– Вовка спит, Вовка встать не может, – сказал Вадим Александрович.

Хозяин сам себя так назвал, представляясь во время знакомства. Не Владимир, не Володя, не Вова и уж совсем не по-современному – Вован, а именно Вовка, хотя был внешне стар и дряхл, впрочем, точно определить возраст было трудно.

– Могу, – прохрипел и прокряхтел одновременно Вовка, но все же после некоторого усилия сел на кровати. – Откуда ты? Вродь как ничего не говорил… Пропал грибник, и все…

От Вовки несло застарелым перегаром. Что такое похмелье, Вовка не знал, даже, говорил, наоборот, если не с похмелья просыпался, то плохо себя чувствовал, и Вадим Александрович верил ему, потому что знал, как организм, привыкший к одному режиму существования, трудно перестраивается на другой. И все хронические алкоголики, когда резко бросают пить, начинают чувствовать себя разбитыми и изломанными.

– Я тебе сказал. Только ты уже кверху ластами лежал…

Вовке хватало стакан понюхать, чтобы свалиться. Это Вадим Александрович уже трижды проверил, потому и остановил на нем свой выбор.

– Так что, закуси нет, – предупредил хозяин.

– Да, ладно… Самогонки купишь? – Гость полез в карман за бумажником.

– Ночь уже…

– Не ночь… Десять часов, начало одиннадцатого.