Невинная девушка с мешком золота

Михаил Успенский Невинная девушка с мешком золота

Передайте вашей невесте, что она подлец!

Николай Гоголь

Конклав избрал нового папу, но — ужасное происшествие! — новоиспечённый папа тут же шмыгнул в камин, и римляне увидели, как он пролетел над Ватиканом, пользуясь крыльями, напоминающими самолётные!

Мишель де Гельдерод

Стойте, братья, расскажу вам чудо,
О каком не слыхано ни разу:
Будто где-то в нашем Божьем мире,
За шесть дней Всевышним сотворенном
Есть иной — невидим он, неслышим,
Рядом он — а не дойти и за год,
Близко он — а пулей не дострелишь.
Населяют эту как бы землю
Как бы люди, нам во всём подобны.
Пьют, едят, работают, воюют,
Пляшут, плачут, пашут и воруют,
Меж собою делятся, как мы же -
Есть там франки, швабы и мадьяры,
Сербы и проклятые хорваты,
Русские братушки и татары,
Сарацины и моавитяне.
Есть у них и Рим — да ведь без Рима
Никакого мира не бывает.
Только христианские народы
Там не знают имени Христова.
А султан, владыка всех неверных,
Слыхом не слыхал про Магомета.
Видно, оттого у них на небе
Нету звёзд — лишь солнышко с луною
Правда, солнце ходит по-иному.
А луна ущерба там не знает.
(Вот вам, турки, чёртов полумесяц!)
И уж коли сыщется меж нами
Доблестный юнак, что пожелает
Самолично диво то увидеть,
Так трудна ему дорога ляжет:
Путь держать всегда от солнца вправо,
От луны же — влево непременно.
Без проводника крутись, как можешь!
А с меня за слово не взыщите,
Ложью попрекнуть и не пытайтесь:
Мне о том сам Боскович поведал,
А уж он-то знает всё на свете!

Мимица Обрадович из Вуковара

ГЛАВА 1

— Великая Тартария по всей своей совокупности разделяется на три части. В одной из них живут мунгалы, в другой — ниппонцы, в третьей — те племена, которые на их собственном языке называются ерусланцами, а на нашем — тартарами. Тартаров отделяет от ниппонцев река Данаида, а от мунгалов — Тигр и Евфрат. Самые храбрые из них мунгалы, так как они живут дальше всех других от Провинции с её культурной и просвещённой жизнью; кроме того, у них редко бывают купцы, особенно с теми вещами, которые влекут за собой изнеженность духа...

«Ну вот, — подумал молодой дворянин Лука Радищев. — Снова-заново. Дошли наконец до „Слова о полку Кесаревом, Кесаря Александровича“. Опять слушать эти позорные римские придумки — как нас Кесарь бил, а мы от него бегали. Хотя все знают, что всё было как раз наоборот. И нынче мы их бьём, и раньше били. И никакие мы не тартары и не мунгалы, не говоря уже об ниппонцах. Может, и народа такого нет — ниппонцы. Кто их видел? И рек таких нет, чтобы звались Тигр и Евфрат, а есть реки Потудань и Посюдань, и даже не реки, а одна река... Ох, напрасно меня батюшка в эту Церковно-Приходскую Академию отдал... Скорей бы уж Большая Перемена...»

Как видно, мысли Радищева попали как раз в ухо Тому, Кто Всегда Думает О Нас. Во всех многочисленных церквях стольного града Солнцедара ударили колокола, а флюгеры на их куполах разом повернулись в другую сторону.

— Большая Перемена! Большая Перемена! — тревожно загудели студенты. Лектор, отец Гордоний, побледнел, отшвырнул проклятую отныне и до следующей Большой Перемены книгу в дальний угол, достал из-под кафедры чёрную рясу, напялил её поверх светского кафтана, потом ещё раз нырнул под кафедру и обрёл там совсем другую книгу — не какие-нибудь там римские придумки, а «Повесть временного содержания» — исконную и подлинно ерусланскую летопись. Повесть носила такое название потому, что содержание её постоянно менялось по требованию очередного государя.