Невидимый враг

— А, вчера, помню, Я провожал двух молодых дам и джентльмена, который дал мне шиллинг.

— Ну да.

— Так что же?

— Этот джентльмен — я.

— Может быть.

— Я слышал, что сегодня ночью ты хорошо поужинал. Не хочешь ли ты так же и позавтракать?

Лицо мальчика осветила улыбка.

— Хорошо поужинать и потом хорошо позавтракать, — сказал он. — Не слишком ли будет хорошо для одного дня?

— Так ты не хочешь?

— Нет, но право это смешно: один день поешь много, а другое совсем ничего. Вероятно, так и нужно.

— Да, дитя мое, — взволнованно сказал Лаваред. — Верь, что так нужно, иначе это было бы слишком тяжело.

И, взяв Силли за руку, парижанин повел его в гостиницу.

Оретт и Лотия уже встали и ждали Армана, несмотря на столь ранний час. Они радостно выслушали его рассказ о встрече с Оллсмайном и сердечно отнеслись к Силли, Оретт даже выразила желание взять его к себе, дать ему хоть какое-нибудь дело, которое было бы ему не трудно, и, таким образом, избавить его от нищеты. Когда они растолковали это Силли, мальчик покачал головой.

— Вы добры, как та дама, — сказал он, — но это не годится. Силли не может жить в доме. Но он будет вас помнить.

Оретт не решилась настаивать, и Силли, предоставленный сам себе, стал бродить по комнате.

Около десяти часов, напившись чаю с сэндвичами и съев яиц всмятку, Силли объявил, что ему нужно идти в порт, и ушел, пожав руку парижанину и поцеловав руки дамам. Его не удерживали.

— Это дикая птичка, которая не вынесет клетки, — сказала Лотия.

Проводив Силли, они собрались осматривать город, но неожиданный случай изменил их решение. Опустив руку в карман за портсигаром, парижанин нащупал там какую-то бумагу.

— Новое послание от моего таинственного корреспондента! — вскричал он, взглянув на адрес. — И почерк совершенно тот же!

— Совершенно тот же, — подтвердила Лотия. — Читайте скорее! Ведь первое письмо оказало нам такую большую услугу.

Парижанин развернул письмо и прочитал его вслух:

«Джентльмен!

Вы желаете найти своего кузена Робера Лавареда. Я не могу вам сказать, где он находится, но хочу успокоить его невесту. Ему не грозит никакой опасности. Его старания приблизить минуту, когда он будет в состоянии предложить мисс Лотии свое вновь обретенное имя, готовы увенчаться успехом. Вы можете значительно помочь ему. Вам посчастливилось вывести сэра Оллсмайна из смешного положения, и, конечно, он пожелает доказать вам свою благодарность. Попросите его выпустить египтянина Ниари из форта Брокен-Бей, где он заключен. Этим путем вы приобретете весьма полезного свидетеля.

Ваш корсар Триплекс».

Путешественники положительно остолбенели от удивления, кто был этот таинственный корреспондент, который знал все их мысли? Что связывало их с этим корсаром, о котором все крутом говорили и которого никто не видел?

Арман первым несколько оправился от удивления.

— Что бы там ни было, — сказал он, — но этот корсар Триплекс нам друг. Это можно заключить из его поведения относительно нас. Раз уже я последовал его указаниям, и мне тотчас же удалось приобрести выгодное для нашего предприятия расположение сэра Оллсмайна. Последуем же и теперь совету этого незнакомого друга. Что вы об этом думаете?

— Я готова умолять вас об этом! — вскричала Лотия. — Ах, простите… я высказала свое мнение раньше Оретт… Но вы понимаете… какое чувство…

Молодая девушка совсем смутилась, но Оретт поспешила прийти ей на помощь.

— Не извиняйтесь, Лотия, — сказала она. — Вы же знаете, что я в этом вопросе не могла иметь другого мнения. К тому же, — добавила она с улыбкой, — я совершила целое путешествие вокруг света со своим мужем и знаю по опыту, что нужно много постранствовать, для того чтобы выйти замуж за Лавареда! Это семейство перипатетиков.[4]

— Только без Аристотелевой философии, — вскричал ее муж.

— Ну, это еще неизвестно, как бы то ни было, — докончила она тоном профессора на кафедре, — вы, сударь, именем Аристотеля и нашим приглашаетесь к исполнению следующего: вы сейчас же отправитесь к Оллсмайну и представите ему записку Триплекса.

Арман не заставил повторять дважды это «приглашение». Не теряя ни минуты, он отправился к Оллсмайну. Швейцар, стоявший в дверях отеля, видел Армана сегодня утром и потому сразу узнал его и беспрепятственно пропустил наверх, дав знать электрическим звонком о его приходе.

Несколько минут спустя слуга ввел Лавареда в бюро, где Оллсмайн находился в то время один. При виде француза он быстро поднялся с места.