Невидимый град

30 апреля. Когда приучаешь детей к порядку и связанному с ним физическому труду, необходимо самой идти как хорошему полководцу впереди войска с оружием в руках (в данном случае — чаще всего с тряпкой). Совершенно иное отношение к труду, интерес, желание не отстать и ни тени мысли о том, что скучно, что устал или, что всего хуже, не хочется, может, зря делаю, а делать надо: заставляют!»

Рукой О. А. Немчиновой запись: «Что рассказывают дети о себе»: «Сегодня Маня Семенова была печальная. Вечером, обнимая меня, сказала: „Некому меня пожалеть, у меня нет мамы“. Тогда Маша Демина позвала со своей постели: „Подите, посидите со мной. У меня есть мама, я узнала об этом недавно: крестная приезжала и сказала, что она жива. Меня совсем маленькую сестра взяла в Москву. Я плакала и просилась к маме, тогда сестра сказала, что мама умерла, я поверила и скоро забыла. Мы сначала хорошо жили, а потом сестра стала очень нехорошая, била меня и выгоняла на улицу. К ней все дяденьки ходили. Она посылала меня продавать марлю, я по сто аршин в день спускала. Потом она стала делать самогонку, а меня посылала на улицу сторожить. Я так всю ночь простояла, ноги в легких ботинках закоченели, а один палец на руке до сих пор болит. Она мне есть не давала, меня чужие кормили. Она прогнала меня под самое Рождество. Потом опять было пустила. Ее за самогонку арестовали, на нее подруга доказала. Мы защитника за пятьсот тысяч наняли. Ей бы пять лет в тюрьме сидеть, а тут ее на два с половиной постановили на принудительные работы. Я от нее убежала. Нашла детский распределитель, а оттуда меня в Подкопаевку привезли. Мать моя в деревне живет. Есть ли у нее земля — не знаю. Нас всех 12 человек детей было. Я в деревню ни за что не поеду. Тут я человеком буду, а там что? Я в поле работать не умею“».

Рукой О. А. Немчиновой: «Дети заботятся о нас. Когда детям дали в первый раз молоко к кофе, они сейчас же заметили, что я пью без молока. Посыпались вопросы: почему? Объясняю, что молоко дано как усиленное питание только детям. „А разве вам не надо? Вы работаете больше нашего. Разве вы не люди?“ Дежурные подскочили ко мне с кастрюлькой кипяченого молока и ложкой: „Возьмите, возьмите, мы одни не будем пить!“ Весь стол принял участие, все просят, даже требуют: „Налейте ложку, мало одной, еще… Нам и так хватит“. Часто слышу: „Ольга Александровна, сядьте, вы устанете“, — несут табуретку. Вежливости их в Подкопаевке не учили, так что это — не слова, а чувство».

Рукой А. В. Лебедева: «12 мая 21 г. Вспоминаю свои ощущения в первые дни занятий с детьми. Прежде всего отсутствие уверенности в целесообразности собственных действий, что, впрочем, неизбежно при новом роде занятий. Почти непосильный для меня переход от убийственного языка понятий и языка взрослого человека с богатым сравнительно запасом слов к конкретно-образным выражениям в пределе довольно ограниченного количества слов. Но дело не только в словоупотреблении, но и в характере мышления, в степени убедительности тех или иных построений. Все это было лишь полуизвестно теоретически и совершенно неизвестно практически. У детей почти отсутствовало умение произвольно быть внимательными, а признаки утомления их внимания или исчезновения влияли на меня очень сильно и заставляли искать способов борьбы. Важнейший был из них, конечно, интерес к предмету и увлекательное его изложение, но он и труднейший. Я внушал также и то, что невнимательность вредит не только невнимательному, но и товарищам. Могу только отметить и более легкую возбудимость у детей внимания, и большую его продолжительность. Преподавание стало легче для меня. Но то, что есть, это далеко не то, чего хотелось бы, то есть есть место для страданий и теперь, но об этом в другой раз».

Рукой О. А. Немчиновой: «14 мая 21 г. Сейчас Юша меня удивил ужасно. Последнее время он стал задира, дразнит других, довел Витю до слез тем, что посмеялся над его отцом. Пришлось с ним серьезно поговорить. А он вдруг проникновенно и ясно говорит: „Спасибо вам, Ольга Александровна“. Что это значит? Ему только семь лет, и он казался мне таким маленьким, маленьким…»

Снова моя запись: «27 мая. Иногда мне приходит в голову, что познавание мира не только в области, называемой искусством, но и называемой наукой, эмпирической наукой, есть по существу процесс эстетический.

Произведение искусства присвоило себе привилегию выявлять предмет через свою эстетическую материю путем нашей внутренней сосредоточенности на ней и проникновения через материю в ядро (предмет). Но и мир, явленный науке, как объект эмпирического познавания, есть та же эстетическая материя, и путь проникновения в „предмет“ природы, языка, числа, истории — совершенно тот же (по крайней мере вначале, до последующей логической систематизации) — через эстетическую материю. Знание только тогда будет для детей действительным приобретением, когда оно дано не в схеме (будь то ботаника, физика, геометрия или история), а когда оно дает в руки изучающему ариаднину нить внутреннего смысла (ядра).