Невидимый

Впервые в жизни он повстречал женщину, которая перевернула все внутри, задела за душу, заставила задуматься о важном… Над морем кричали чайки, в порт входил паром с материка. Новые радостные люди, едущие на встречу с восхитительным Готландом. А почему бы ему не переехать сюда? Он мог бы устроиться в редакцию «Готландс алеханда» или «Готландс тиднингар». Ведь он всегда мечтал писать, просто не выпадало такого случая. Здесь он мог бы рассказывать не только о преступлениях, мог бы сблизиться с людьми.

Подумать только, от скольких неприятностей, которые обрушиваются на стокгольмцев, избавлены жители Готланда! Никаких пробок, очередей, стресса, толпы в метро. Мир вертится все быстрее и быстрее. В последний раз, приехав домой с острова, он сразу заметил разницу. Едва сойдя с парома в Нюнэсхамне, он автоматически прибавил шагу. Разозлился из-за очереди в магазине. Стресс — неотъемлемая часть жизни большого города. Там люди не смотрят друг на друга так, как на Готланде. Здесь есть время для неторопливой беседы, для того, чтобы посмотреть человеку в глаза. Жизнь течет медленнее и мягче. Остается время на размышления. Кроме того, ему всегда нравился Готланд с его восхитительной природой и близостью к морю. И еще здесь Эмма. Он мог бы переехать сюда ради нее. Только вот захочет ли она этого? Он еще не знал. Нужно подождать, посмотреть. Прежде всего они должны встретиться снова.

Четверг, 21 июня

Жужжание гончарного круга было единственным звуком, раздававшимся в мастерской. Гунилла Ульсон сидела, расставив ноги, на грубой деревянной табуретке и работала. Одна нога нажимала на педаль, при помощи которой она регулировала скорость вращения круга. Высокая скорость поначалу, когда она пускала в дело новый комок глины, потом помедленнее.

В окна, расположенные вдоль всей стены, светило заходящее солнце. День накануне праздника летнего равноденствия[9] — самый светлый день в году. Гуси еще не улеглись на ночь. Они бродили под окнами и, гогоча, щипали траву.

Она бросила на планшайбу еще один комок готландской глины. Смочила руки в стоявшем рядом ведре и легко, но решительно положила пальцы на вращавшуюся на круге пока еще бесформенную заготовку.

Полки вдоль стен были заставлены керамикой — горшки, кувшины, тарелки, бокалы, вазы. Тут и там на дереве виднелись следы засохшей глины. На одной стене висело зеркало, пыльное и грязное, в котором уже почти ничего нельзя было разглядеть.

Сидя на табуретке, Гунилла тихонько запела. Потянулась, откинула косу за спину. Сейчас сделает еще два горшка, и хватит на сегодня.

Заказ, который она уже заканчивала, потребовал несколько недель интенсивной работы. Однако на обещанный солидный гонорар можно было прожить большую часть зимы. Она решила позволить себе парочку выходных в праздник летнего равноденствия. Провести их в спокойной обстановке вдвоем с подругой. Сесилия — ее коллега по цеху, тоже художница, тоже живет одна. Правда, они знакомы всего несколько месяцев. Познакомились на Пасху на художественной выставке в Югарне и сразу подружились. Теперь они вместе проведут праздники на даче Сесилии.

Гунилла уже много лет не отмечала праздник летнего равноденствия по шведским обычаям. Прошлой зимой она вернулась в Швецию, прожив десять лет за границей. Во время учебы в художественной академии она повстречала Бернарда — студента-бунтаря из Голландии. Бросив учебу, уехала с ним на Мауи, один из Гавайских островов, чтобы начать новую, свободную жизнь под ярким солнцем. Там они жили в коммуне и занимались искусством. Счастье казалось безбрежным. Когда выяснилось, что она беременна, все рухнуло. Бернард бросил ее ради восемнадцатилетней француженки, которая смотрела на него как на бога.

Гунилла уехала домой, чтобы сделать аборт. На нее навалилась депрессия, друзей не было, она полностью ушла в работу. И дела пошли в гору. Состоялось несколько персональных выставок, ее работы хорошо продавались. Кроме того, в последнее время у нее появились новые знакомые. Сесилия — одно из таких новых приобретений.

Ее мысли прервал громкий гогот гусей за окном. «Что за чертовщина?» — подумала она. Ей не хотелось прерывать работу, она как раз заканчивала верхнюю часть горшка. Что там у них могло случиться?

Она приподнялась и посмотрела в окно. Гуси во дворе сбились в кучку. Она окинула взглядом все пространство. Ничего необычного. Тогда она снова уселась, чтобы доделать два последних горшка. Конечно, ее всегда считали мечтательницей, однако к работе она относилась ответственно.

Гуси умолкли, в доме снова раздавалось лишь жужжание гончарного круга.

Она не сводила глаз с заготовки в центре планшайбы. Форма будущего горшка почти вылеплена.

Внезапно она замерла. Что-то шевельнулось под окном, мелькнула чья-то тень. Или ей показалось? Она не была уверена. Остановила круг, прислушалась, ожидая сама не зная чего.

Медленно повернулась, пристально оглядела помещение. Покосилась на дверной проем. Дверь во двор стояла приоткрытой. Она увидела, как мимо проковылял гусь. Это ее успокоило. Наверное, это всего лишь гуси.