Невидимое дерево

— А что, можно, — согласился Шур Шурыч и снял с ветки большую книгу, на обложке которой золотыми буквами было написано «Семейные песни». — Ну вот, — сказал он, спрятав книгу за пазуху, — теперь, кажется, всё, теперь можно идти. — И он вместе с вороной отправился к Вике.

Вика сидела в своей детской комнате и снова вертела кубик Рубика. Мама Вике говорила, что этот кубик очень способности развивает. А Вике нужно, просто необходимо развиваться.

«Если я хорошенько разовьюсь, — думала Вика, — родители будут на меня глядеть, радоваться, и им даже ссориться перехочется».

И почему только они ссорятся?

Вот вчера, например, когда тапочки увидели… вместо того, чтобы помириться, очень друг на друга обиделись. А чего, спрашивается, обидного в том, что тапочки к стене приклеены, — непонятно.

Особенно папа обиделся. У него даже пот на носу от волнения выступил. Вика знает, это с ним происходит, когда он очень чем-то расстроен.

«И почему он так расстроился?» — вздохнула Вика и тут вдруг услыхала знакомый голос:

— Здравствуйте, пожалуйста. А вот и мы!

Через окно в комнату впрыгнул Шур Шурыч.

Вслед за Шур Шурычем влетела и ворона.

— Добрый день, милая де… — умолкла на полуслове Розалинда и застыла, широко открыв большой клюв.

Шур Шурыч был поражён не меньше своей подруги. Они стояли и в изумлении разглядывали стены. Те самые стены, на которых они вчера так тщательно укрепили тапочки.

Сейчас тапочки были сорваны вместе с обоями, к которым были приклеены, и по всей комнате белели рваные, некрасивые пятна.

— Что это? — растерянно спросил Шур Шурыч.

— Где комнатные туфли? — не понимая, что произошло, спросила ворона.

— Их сорвал и выбросил папа, — опустила голову Вика.

— Но зачем?! Зачем он это совершил?! — воскликнула ворона. — Они ведь так кра-кра-красиво висели. Я ведь принесла самые лучшие. Можно сказать, музейные экземпляры.

— Папа решил, что это мама сделала… ему назло. А мама, наоборот, что это папина работа, — объяснила девочка.

— Что же ты им не сказала, что это мы всё устроили. Надо было объяснить! — воскликнул Шур Шурыч.

— Я хотела, а мама сказала, что ей сейчас не до сказок. Ей нужно переднюю в порядок привести.

— Так она же была в полном порядке. Неужели и в передней оторвали? — с дрожью в голосе спросил Шур Шурыч и направился к вешалке. Но здесь тапочек тоже не было.

— Их оторвала мама, — прошептала дрожащим голосом. Вика.

— Сильная мама у тебя, — вздохнул Шур Шурыч, глядя на то место, куда он вчера прибивал комнатные туфли. — Жалко… хорошие гвозди были.

— Вам жалко гвозди, а мне тапочки. Вы знаете, барышня, вы уж меня извините, но мне кажется, что ваши родители в старинных комнатных туфлях не очень разбираются. Ведь здесь были туфли второй половины девятнадцатого века, а некоторые даже первой, — продолжала сокрушаться ворона.

— Что вы, — заступилась за родителей Вика, — они, наоборот, ужасно во всём разбираются. Папа — старший инженер, а мама — старший экскурсовод. Они столько всего знают, столько знают…

— Знают они, может быть, и много, но вот в старинных вещах и в разной другой красоте не очень разбираются. Нужно их, Вика, переучивать! Перевоспитывать нужно. Это я тебе точно говорю. Вот скажи, что они по вечерам делают? — спросил бывший домовой.

— Когда как.

— Ну вчера, к примеру: пришли они домой, тапочки поотрывали, друг на дружку недобрыми глазами поглядели, а потом что?

— Потом телевизор смотрели. Папа — соревнования по боксу, а мама — концерт.

— Простите, но мне не очень понятно, — перебила Вику Розалинда, — краким образом? Крак могли они одновременно смотреть разные телевизионные передачи?

— Так и могли. У нас два телевизора. Один маленький, переносной у папы в кабинете, а другой в гостиной.

— Во-о живут — два телевизора имеют и всё равно ссорятся?! — ахнул поражённый Шур Шурыч. — Нет, перевоспитывать их нужно — это точно. Да, если бы у меня два телевизора было, — размечтался Шур Шурыч, — никогда бы с Розалиндой не ссорился.

— А может быть, они от того и ссорятся, что телевизоры смотрят не вместе, — задумчиво предположила ворона.

— А что? — согласился Шур Шурыч. — Всё может быть. Хорошая мысль. Может, если они в эти ящики вместе по вечерам глядеть будут, то и помирятся. Знаешь, когда люди рядышком сидят, они хочешь не хочешь мирятся. Давай-ка мы из двух телевизоров один сделаем, — предложил он Вике.

— Это как? — недоверчиво спросила девочка.

— Очень просто. Тащи сюда шурупы, молоток, отвёртку, проволоку и фанеру. Знаешь, для меня из двух телевизоров сделать один — запросто.

— А мне кажется, что проволока в данном случае ни к чему. Мы один телевизор можем отнести к нам на дерево, а другой оставим здесь, — предложила ворона.

— Птица! — сердито крикнул Шур Шурыч и показал кулак. — Хватит всё на дерево тащить. Собственница! Это что ещё за на-на, — запнулся Шур Шурыч на трудном слове, но в конце концов выговорил, — на-на-накопительство.

— Так я же для общей пользы, — виновато опустила глаза ворона.

— Не оправдывайся. Давай, помоги лучше, — приказал Шур Шурыч, и они все вместе отправились в кабинет Викиного папы.