Невидимка из Салема

Мы двигаемся по направлению к улице Слоттсбакен, Левин кажется высоким в мрачном сером пиджаке и черных джинсах, его круглая лысина поблескивает. Откуда ни возьмись налетает ветер, и на углу улицы, наполовину скрытый контейнерами, сидит, возможно, бомж (но, может, и нет) – и одной рукой гремит банкой с монетами, держа мобильный телефон в другой.

– Сеньор, пожалуйста…

Левин отрицательно мотает головой, и я тоже отмахиваюсь, не останавливаясь.

– Долбаный город, – бормочет Левин.

– Такое происходит и в менее крупных городах.

– Не так, как здесь.

Такси ждет нас, работая на холостом ходу. За машиной высится королевский дворец. Мальчик-турист стоит рядом со своими родителями и безучастно разглядывает его. Дворец так же безразлично смотрит на него в ответ. На мгновение мы замолкаем, и взгляд Левина становится тяжелым.

– Когда-то я подрабатывал, – говорит он, пока такси медленно спускается по Мюнтгатан, по направлению к мосту Васабрун.

На отдалении высятся здание риксдага[21] и городская ратуша, на которой отсвечивают три бледно-желтые короны.

– Они хотели, чтобы я работал в отделе набора кадров. Разъезжать по школам и знакомить всех желающих с функциями полиции, рассказывать о выдвигаемых требованиях и так далее. Довольно приятное занятие, смена обстановки… Я согласился – и занимался этим, когда график позволял. Потом меня попросили посещать детей и подростков в центрах для трудной молодежи, но не для того, чтобы агитировать их, а просто информировать и показывать другую сторону жизни властей, а не ту, с которой они обычно сталкиваются. Работа, конечно, была крайне неблагодарной, но пацанов нельзя упрекать в негативном отношении к полиции. Большинство полицейских тоже имеют зуб на подростков, на них охотятся как на ведьм из-за мелких краж и всего такого. Почему бы и пацанам не ответить полиции тем же?

– Я родом из Салема, – сообщаю я. – Я знаю эту кухню.

– Конечно, – говорит Левин. – Разумеется. Как бы то ни было, однажды осенью лет одиннадцать или двенадцать назад, я посетил центр «Юмкиль». Место знаменито, например тем, что один парень там пытался убить другого сушильным шкафом. Наученный опытом персонал хорошенько закрепил шкаф на стене во избежание попытки его повалить. Но это не возымело действия. Случай повторился в еще более вызывающей форме всего за неделю до того, как я должен был туда поехать, и, поэтому, сам понимаешь, даже я чувствовал себя не в своей тарелке. Я не боялся, но подозревал, что они могут расценить мое появление как своего рода угрозу. На их месте я бы так и рассуждал. Я постарался перенести дату на более позднее время, но Бенни, ты знаешь этого старого начальника Скаке, отказал. Он сказал, что именно сейчас полиции следует присутствовать там. Возможно, он был прав, я не знаю. Особого выбора у меня не было. И я поехал.

Такси сворачивает на мост Васабрун, где трафик плотнее, чем до этого. Еще так рано, что можно наблюдать дымку вокруг тяжелого белого здания Центрального вокзала. Тепло от волшебного напитка до сих пор распространяется по моему телу, и я чувствую себя бодрым и энергичным. Я думаю о том временном промежутке, о котором рассказывал Левин. Гриму тогда должно быть было около двадцати.

– Я начал с приветственного слова и презентации и после этого провел пару часов среди них. Эта часть не была запланирована, и я не думаю, что Скаке одобрил бы подобное, но директор «Юмкиля» пригласил меня, и я чувствовал, что это самое меньшее, что я мог сделать для сокращения дистанции между мной и подростками «Юмкиля». Я предложил всем желающим задавать вопросы. Враждебность, конечно, присутствовала, но не в той степени, которой я боялся. Некоторые даже заинтересовались профессией полицейского. Один из них, молчавший как до презентации, так и после нее, был Йон Гримберг. Во время моего выступления он сидел далеко и днем тоже держался особняком. Я обратил на него внимание, но сильно не размышлял о нем. Перед обедом у меня состоялась короткая встреча с руководителем центра, Пэром Вестином, в его офисе в главном здании. Мы должны были провести ее еще утром, но не хватило времени. Руководители продолжали анализировать причины бунта. Мы сидели и разговаривали какое-то время, и Вестин рассказывал о проблемах «Юмкиля», о клиентах – так он их называл – и преступлениях, которые они совершали в центре. Естественно, его беспокоило насилие и кражи. Никто точно не знал масштабов этого бедствия, но то, что доходило до персонала, было совершенно точно лишь верхушкой айсберга.

Такси переезжает мост Васабрун, и я рассматриваю квартал Русенбад и улицу Фредсгатан, которая убегает направо, подсвеченные окна немых зданий. Помню, как однажды преследовал там мужчину, который подозревался в ограблении валютного обменника. Но он был невиновен. Грабителем оказался его пятнадцатилетний сын. Мужчина, которого я преследовал, только снабдил своего сына оружием.