Невидимка из Салема

Я сижу в машине напротив твоего подъезда. Вижу тебя в окне, но ты меня не видишь. Это расстраивает меня. Я хочу, чтобы ты знал. Заградительная лента одиноко бьется на ветру. Людям становится плохо, когда они видят ее. Ты помнишь это? Но мы тогда были детьми и часто наблюдали ее. Мы привыкли.

До того, как папа умер, мы много разговаривали о маме.

– Я помню ее почти только по фотографиям, – сказал я, и это разозлило его, несмотря на то, что он был довольно слаб.

Я пытаюсь сказать, что это хорошо и я помню ее так, потому как другие воспоминания таковы, что люди скорее пытаются их подавить, несмотря на то, что были и хорошие моменты. Папа не слушает, не в состоянии.

Я рассказывал, как они встретились? Кажется, да, потому что ты мне рассказывал про своих. Их знакомство произошло в баре в Сёдертелье. Она работала в музыкальном магазине, и все парни в округе хотели ее, но она переспала только с двумя, прежде чем встретила папу. Она отдыхала с друзьями из музыкального театра Сёдертелье, а папа пошел туда с друзьями-сварщиками после работы. В баре она спросила, какую музыку он любит, и папа ответил:

– Я не слушаю музыку.

Мама улыбнулась и промолвила:

– Отлично.

По крайней мере, так папа рассказывает эту историю. Я появился на свет без каких-либо осложнений, все были безумно счастливы; единственной проблемой были деньги, которых и так всегда было в обрез. Отец уже тогда пил по-черному, и средств не хватало ни на что. Потом она опять забеременела. Я тогда был совсем маленьким и многого не помню, но впоследствии я начал собирать цельную картинку. После родов мама по какой-то причине впала в кому, и, когда очнулась спустя несколько дней, то сильно изменилась: апатия и безразличие сменялись непредсказуемыми приступами. Папа рассказывал, что через какое-то время он стал бояться, что она никогда не придет в норму, и плакал каждый вечер, потому что потерял свою возлюбленную.

– По крайней мере, я так чувствовал, – говорит он. – Но, возможно, мы потеряли друг друга намного раньше.

Я утверждаю, что он не прав, что это не так, хотя не совсем понимаю, о чем он говорит. Папа чувствует то же самое, но молчит – просто кладет свою руку на мою и смущенно улыбается, приговаривая, что в семейных делах подчас трудно разобраться.

Они с мамой были так похожи. Он сильно кричал на нее и редко хвалил за хорошее. Это его мучило, потому что он не знал, почему так поступал, но справиться с собою не мог. Он не доверял себе и старался не пить в ее присутствии.

Он стал отворачиваться не только от нее, но и ото всех. Он так и не смог уйти от мамы, она слишком сильно зависела от него из-за болезни. Он был хронически несчастлив, и ему было все сложнее и сложнее вставать по утрам и ходить на работу.

Папа слабо выдохнул и попросил воды. Я принес ему. Он спрашивает, как мои дела. Я говорю, что он – все, что у меня осталось. Он улыбается и говорит, что я ошибаюсь, но он ничего не знает.