Невидимая битва

Некоторых свидетелей загадочные аэронавты не подпускали близко к своим аппаратам, кому-то давали потрогать колеса "из гибкого металла", приглашали войти внутрь. А кто-то из аэронавтов даже удирал при приближении людей и делал "отчаянные попытки остаться незамеченным". Чем объяснялась такая разница в поведении – тем, что некоторые так тщательно скрывали свои технические новшества, или, может быть, разными психологическими свойствами очевидцев? Что если кто-то из очевидцев при приближении к "дирижаблям" мог увидеть вообще что-то другое? Ведь на самом деле есть разница в психических способностях людей: кто-то на сеансе гипноза витает в искусственно созданных иллюзиях, а кто-то не поддается внушению и смеется не только над другими подопытными, но и над самим гипнотизером. ‹ a Мальцев С. А., 2003 ›

В то время как один из научных гениев, Томас Эдисон, даже не допускает мысли о материальной пользе воздухоплавания, воздушный путешественник с "пронзительными черными глазами" несет в народные массы идеи о необычайной практичности летательных аппаратов, причем очевидцы видели эту практичность своими глазами, убеждались в ней. В этой рекламной акции демонстраторы новых технических возможностей и заманчивых перспектив намекали на то, что победителями в будущих войнах будут те, кто обеспечат себе военную мощь в небе. Правильнее даже сказать, что они подавали обществу идею о летающем оружии.

По времени суток полеты и беседы населения с пилотами распределялись так: 25% их приходилось на 21 час вечера, 20% – на 22 часа, 15% – на полночь, иногда это происходило перед рассветом. Если же учесть, что большинство потенциальных очевидцев засыпают в обратной прогрессии, что с каждым часом ночи их становится на улицах все меньше и что число свидетелей начинает увеличиваться после рассвета, то выходит, что главное время активности "навигаторов" – ночь. Абсолютное большинство простых смертных спит в последние часы ночи перед рассветом, даже те, кто считают себя прирожденными совами, но перед рассветом "дирижабли" тоже наблюдали, то есть, по той же логике получается, что к этому времени активность "фляповодов" даже возрастает. И эта активность сходит на нет после рассвета, или, как говорят в народе, – с первыми петухами. ‹ a Мальцев С. А., 2003 ›

Животные при приближении к "дирижаблям" и их пилотам ведут себя странно. Например, лошади встают как вкопанные и боятся сделать даже шаг в их сторону.

Эти рекламные агенты летательных аппаратов не оставляют исследователю шансов выглядеть серьезным. Тот, кто берется за анализ фляпа, видит: это все похоже на какое-то надувательство: и пилоты несут чушь про "сжатый воздух" и "антигравитационную" проволоку, и сами летательные аппараты летают в невиданном количестве и разнообразии. А самое главное – все это представление рассеивается, улетучивается, заканчивается без следа с рассветом – в частности, и с концом фляпа – в целом. Заканчивается фляп, и ровным счетом ничего не остается от армады "дирижаблей" и энергичных "изобретателей", которые загодя обхаживали адвокатские конторы и подготавливали публику к правильному восприятию театрального действа.

Отыграл оркестр, опущен занавес, уехали актеры… И наступает тишина. До следующего фляпа-представления.

Было бы проще, спокойнее, понятнее, если бы не эти странности. Они выводят нас из тихой гавани обычной истории, где все так ясно и основательно. Ум как бы зависает в пространстве, не зная куда ступить, как связать факты, с чем их связать. Земля под ногами разъезжается маленькими кусочками, а из трещин между ними бьет свет этих странных "дирижаблей".

Может быть, выкинем этот бред из головы? Не будем принимать его во внимание и пойдем дальше, как будто нет всех этих газет, как будто не было удивления, ажиотажа, охватившего в 1897 году население десятков городов Америки? До того, как над Чикаго полетели первые эти "дирижабли", чикагские репортеры вовсю высмеивали своих коллег, "легковерных провинциалов", но потом и газеты Чикаго вынуждены были реагировать на сообщения своих читателей.

Может быть, нам отмахнуться от этого "фляпа"? С закрытыми глазами перевернуть эту страницу истории? Направиться прямым курсом навстречу "инопланетянам" и "летающим тарелкам"?

Но тогда останется ощущение неполноценности нашего исследования, недосказанности, недоделанности. И оно никуда не уйдет. Наоборот, оно будет все громче и настойчивее спрашивать: "А вдруг там, раньше, были какие-то важные намеки, детали, без которых мозаика-то вся не сложится?"

Эти маленькие звенья, если мы их небрежно растеряем, и вправду не дадут нам собрать общую цепь событий – историю. И тогда, может, все-таки не торопиться, продвигаться шаг за шагом, ничего не упуская из виду? В конце концов, наступит очередь и "гуманоидов" с "тарелками", ведь мы никак не пройдем мимо них.

В 1905 году произошел еще один, но менее масштабный фляп над Калифорнией.