Невезучие

— Ой ли? — насмешливо выгнула бровь Кайра, небрежно наваливаясь на подоконник рядом с принцем и спокойно складывая на груди скрещенные руки. — Позволь мне тебе не поверить! Дворец бурлит как растревоженный улей. Твой последний опус у всех на устах… — Она полуприкрыла глаза и со смаком продекламировала:

Я хотел вчера на вас жениться,
Я наряд венчальный примерял,
Я решил вчера остепениться
И к грехам пристрастье потерял.

Мы могли бы летними ночами
О совместной жизни помечтать
И, альков украсивши свечами,
На любовном фронте воевать.

Вы меня вчера очаровали,
Разорвали сердце на клочки,
Мне здоровье сильно подорвали
От корсета острые крючки.

Я хотел бы чувствами гордиться,
Понаделать много славных дел,
Я хотел вчера на вас жениться…
А сегодня — бац, и расхотел!

— Ну и?.. — после недолгого молчания пытливо поинтересовалась Кайра. — Как прикажешь тебя понимать? Постель, расстегнутый корсет, свечи… Не по-детски серьезно это все со стороны выглядит.

— Позволь мне тебе не позволить… — проказливо ухмыльнулся принц. — Как хочешь, так и понимай. Ты, между прочим, нам свечку не держала и меня в спальне Иннелины не видела! А она… не потащит же она меня силой к алтарю Аолы? Ну что поделать, если я ее разлюбил!

— А жениться, случайно, ты на ней не обещал? — продолжала допытываться строгая обвинительница, пряча улыбку.

— Да мало ли что я на ней обещал! — легкомысленно отмахнулся Тай. — Сама знаешь, я влюбчивый, а они… — он кашлянул, старательно изображая смущение, — так и липнут. Сами ко мне в кровать залазят…

— Да знаю я, знаю! — извинила принца Кайра, исподтишка, со странной смесью восхищения и сочувствия рассматривая юношу. — Ты же для них диковинка, навроде песчаной намбудийской пантеры из зверинца твоего батюшки.

Тай уже собирался галантно парировать, что сравнение с пантерой больше подходит самой Кайре, но, уловив понимание во взгляде девушки, сердито прикусил нижнюю губу и обиженно промолчал. Вот уж в чем в чем, а в ее заботливом соболезновании он нуждался менее всего. Тем более что сострадание, по его личным меркам, являлось недопустимым проявлением слабости, унижающим мужскую гордость, — этаким слезливым милосердием, сравнимым с жалостью. А душевные подачки подчас ранят намного сильнее самых грубых оскорблений и острых клинков. Поэтому принц невозмутимо отвернулся, снова уткнулся в свиток и сделал вид, что занят только стихами. Кайра насмешливо фукнула сквозь зубы, не сводя с юноши проницательного взгляда. Тай не переставал ее удивлять вот уже без малого почти пять десятков лет, в течение которых эльфийка добросовестно выполняла обязанности его личного телохранителя, собеседника и друга. Хотя дружить с принцем оказалось нелегко, а временами — труднее, чем охотиться на демонов с Нижнего уровня. Но при этом у Кайры не находилось ни малейшего повода в чем-то обвинять невезучего Тая, который если и не смирился окончательно с выпавшей ему нелегкой долей, то сознательно пошел по пути благоразумия и относительно к ней приспособился. Ведь принц тоже никогда не обижался на тех, кто был явно слабее его — на стариков, детей и глупцов. Так какой же смысл кому-то из нас дуться на злодейку-судьбу, если для нее самой мы все — дураки или, в лучшем случае, дети?